Змей и голубка. Шелби Махёрин

а затем направиться сразу к Долеру на крещение. Рид, пока ваш союз не будет официально узаконен, ты должен вести себя как ее муж. Сними вон то кольцо у нее с правой руки и надень на левую. Иди рядом с ней до тех пор, пока толпа не разойдется. И, бога ради, верни ей плащ.

      Дикарка повертела на пальце то самое кольцо. Переступила с ноги на ногу. Коснулась пряди у лица. Остальные волосы были собраны в путаный пучок у нее на затылке – дикие, шальные. Совсем как она сама. Просто отвратительно.

      – Молю вас, люди, увидеть в этой женщине учение Господне, – повысил голос Архиепископ. – Пусть ее порочность послужит вам уроком! Жены, будьте покорны мужьям своим. Покайтесь в своей греховной природе. Лишь тогда станете вы едины с Богом!

      Несколько человек в толпе покивали, что-то согласно бормоча.

      «Это верно. Я всегда и сам так говорил».

      «Женщины нынче ничем не лучше ведьм».

      «Только деревом с ними и можно сладить, будь то розга или костровый столб».

      У светловолосой девушки из-за кулис был такой вид, будто она хотела накинуться на Архиепископа. Она оскалилась, сжала кулаки, но затем отвернулась.

      Дикарка напряглась и до боли сжала мне руку. Я свирепо посмотрел на нее, но она не отпустила. Тогда-то я и учуял запах – слабый, невесомый, едва заметный. Но все же очевидный, трепещущий на ветру. То было зловоние колдовства.

      Архиепископ застонал.

      Я обернулся как раз в тот миг, когда он согнулся пополам и схватился за живот.

      – Господин, вы… – начал я и тут же осекся.

      Архиепископ оглушительно громко испортил воздух. Он вытаращил глаза и залился краской, а в толпе тут же зашептались. С изумлением. С отвращением. Архиепископ резко выпрямился, попытался оправить рясу, но снова согнулся пополам, и все повторилось. Я, не зная, что еще делать, коснулся ладонью его спины.

      – Господин…

      – Оставь меня! – прорычал он.

      Я отпрянул и свирепо уставился на дикарку, которая тряслась от беззвучного смеха.

      – Прекрати смеяться! – прошипел я.

      – Даже если б хотела, не смогла бы. – Она схватилась за бок и фыркнула. С нарастающей неприязнью я оглядел ее, а затем наклонился и вдохнул ее запах. Корица. Не колдовство. Я тут же отстранился, а она засмеялась еще пуще.

      – Уже один этот момент – вот этот самый, – возможно, стоил того, чтобы выйти за тебя, шасс. Я буду вечно хранить его в памяти.

      Архиепископ настоял, чтобы мы отправились крестить дикарку пешком. Сам он поехал на карете.

      Когда он исчез из виду, она хмыкнула и пинком забросила камешек в ближайшую урну.

      – У этого мужлана голова так прочно застряла в заднице, что и не вытащишь уже.

      Я стиснул зубы. Держать себя в руках. Сохранять спокойствие.

      – Не смей говорить о нем неуважительно.

      Она ухмыльнулась и запрокинула голову, чтобы оглядеть меня. А потом – подумать только – встала на цыпочки и щелкнула меня по носу. Я ошарашенно отпрянул и почувствовал, как полыхает лицо. Она усмехнулась еще шире и пошла