Веснянка. Ольга Озерцова

все разбежались в разные стороны. Незнакомец почти больно сжимал ей руку. Она, наконец, попыталась шевельнуть зажатыми в его большой ладони пальцами и подняла свой тихий взгляд на него. Но тут же… почему-то опустила глаза. Рука горела. Вокруг них закружились девушки.

      Что на нашей улице

      Девки танки водили,

      Ой, рано-рано, танки водили.

      Ой, откуль взялся

      Молодец с колищем,

      Он тех девочек

      Да-й разогнал.

      Свою ладушку

      Да-й за ручки взял.

      А все девочки

      Да-й заплакали,

      Ой, рано-рано,

      Да-й заплакали.

      Он быстро взглянул на поющих, выпустил ее руку, выбежал из круга и исчез в лесу. Вслед ему послышался девичий смех.

      – Что, певунья наша хороша?

      Веснянка стояла, запыхавшись, ничего не понимая.

      – А он ладный!

      – Высок.

      Девичий хоровод сомкнулся вокруг нее.

      Как разгорелось солнце красное

      Над рощею, над сырым бором.

      Как раскрылись цветы,

      Цветики весенние.

      Ой, расцвело у девки красной сердце,

      Ой, лило-лило, расцвело.

      Веснянка покраснела.

      – Ой, как влетел, словно сокол! А наша певунья замолчала…

      – Али ей этот молодец полюбился?

      – Что вы, девицы, как ей такой заверти-закружи может понравиться? Нос как бревно, глаз как кочан!

      – Оттого-то, знать, невесела.

      – Да что вы к Веснянке прицепились! – Ярилка вступился. – Парень как парень, покраше многих, мало ли кому наша Веснянка приглянуться может.

      – Однако что ж она задумалась?

      Но тут Светик потянул за руку самую языкастую и озорную девушку в хоровод, Ярилка – другую, и все снова закружились.

      Сходим мы вдоль по ельничку,

      Вдоль по ельничку.

      Спросим мы

      Рощу по рощице:

      «Роща ль моя, рощица,

      Вот какова!»

      – Экой тут молодец появился, как они расплясались! – снова заговорил со стариком бортник.

      – Да, славно пошло, аж земля звенит. Еще бы меду. В твоем напитке мудрость солнца, Бортята.

      – Меду наварю много! Ты смотрел вчера ночью на небо? Звезды-то как набухли… того гляди, прольются живым соком в землю, на цветы. Пчелы соберут его. Мед будет чудный17.

      И пусть людям будет весело, как поющему лебедю.

      И протянув руку к обнажившейся земле – туда, где кружился хоровод, бортник пропел свое заклятье:

      – Когда мы мед возьмем ложкою, да не будет заметно следа. Когда мы мед возьмем ковшом, да не останется следа. Когда мы его возьмем братиной, да не останется следа18.

      И вдруг рассмеялся:

      – Вот он где, мед-то, самый сладкий. Смотри,

      Добрита! А Малуша-то!

      Неповоротливый малый выбрал востроглазую девушку. Она на бегу поцеловала его, но, когда он протянул руку к ней, вырвалась. Он погнался за ней. Она, смеясь, пряталась за Светиком, за Ярилкой, потом побежала вниз к Бортяте и Добрите. Обхватив бортника за плечи, встала

17

Звезды и мед. «У славян существует поверье, что мед падает с неба на цветы, а с цветов уже собирают его пчелы. На Руси дают росе эпитет медвяная». (Афанасьев. Т. 1. С. 374.); «также у греков есть поверье, что «мед происходит от небесных звезд, и пчелы собирают с цветов только воск». (Там же. С. 388.)

18

Заклинание бортника. Аничков ссылается на интересную вотякскую молитву, произносимую дзек-попом на первых проталинах. Кончается она так: «В то время, когда мы поволочем-потянем зерна с овина… пусть людям будет весело, как поющему лебедю! Когда мы зерно возьмем ложкою, да не будет заметно следа. Когда мы возьмем ковшом, да не останется следа. Когда мы возьмем корзиной, да не останется следа». (Ч. 1. С. 104.) У славян, очевидно, тоже были подобные заклинания, которые у их соседей сохранялись дольше вследствие поздней христианизации.