Веснянка. Ольга Озерцова

меня. И почему я должен ждать от них милости? Да хотя бы и так. Надо брать ее, а не выпрашивать. Давно я говорю, чем перед каждой березой песни петь, надо бы прорыть канаву, вода бы по ней из болота пошла, дорогу вдоль нее проложить можно между селами. Дома вокруг понастроить, побольше. И хорошо, и богато. Так ведь нет, не тронь их, деревья да холм этот.

      Бортник пожал плечами.

      – Да сколько раз тебе, Боз, надо говорить, честное слово, кикимора и та уж поняла бы. Канава твоя родник нарушит. А куда деть нашу березу, если вон там, – он показал рукой, – дорога. Не срубить же? Ради чего? Да эдак даже вся нечисть взвоет. На, лучше выпей меду, – бортник протянул Бозу чашу, – ежели вместо березы твоих домов понаставить, что ж из этого выйдет? Они вроде как черепа торчать будут.

      – Вот это верно, – поддержал его пастух, – зачем нарушать красу земную?

      – Нельзя не слушаться земли, – сказал и Добрита. – Ей и так больно, когда мы взрыхляем ее грудь. Мы все от нее берем, но обижать землю нельзя. Потому у нее и просим.

      – Скажи, Добрита, ну не стану я слушаться твоих богов – и что? Убьет молнией?

      – О нет, самая страшная кара тогда в тебе самом, Боз. Ты плоть от плоти, кровь от крови ее. И если уйдешь от закона солнца, придет страх. Ты будешь жить по-другому. А потом – смерть. И вот тут тебе станет страшно, когда поймешь, что все время отгораживался от жизни, от того, что в глубине ее.

      – Это такой дар нам, мир наш, – поддержал Добриту пастух. – Каждой веткой надо любоваться и будто взять в себя. Иначе песня без вкуса, душа без тепла.

      – Главное – знать, чем дышит трава, то истинное знание, – сказал кто-то.

      – А зачем? – Боз пожал плечами. – Знать надо не чем дышит трава… Ну, сколько ее скотине положить, на зиму заготовить – это еще куда ни шло. Дерево растет, чтобы меня греть, поле – чтобы мне есть.

      – Неправда, – старик покачал головой, – нет, она дана тебе и в светлую радость. Ты любуешься ею, а без этого ты мертв, как сухой пень, не пускающий побегов. Рассуди нас, странник. Если вырубить все рощи, Боз, земля высохнет, по лицу ее пойдут морщины, и улетят от нас соловьи. А если люди не услышат, как шумят березы, они перестанут петь песни.

      – Ну, кому нужны твои песни, старик, и без них можно прожить, песнями сыт не будешь.

      – В том, что ты только сыт, еще не истина. Ты будешь пахать, чтобы есть, но ты ведь умрешь, Боз. И все. А песня останется. В этом истина. И вот в этом, – старик указал на поле, на рощу, на звезды.

      – В этом? Истина? – Боз усмехнулся.

      Тут Веснянка, сидевшая рядом, отодвинулась от него.

      – Запах земли, травы, – вдруг у нее расширились глаза. – Да ты, Бозко, всего того будто не чувствуешь, ты же слепой! За что же тебя обидело солнце?

      Боз насмешливо взглянул на нее.

      – Не говори так, дочка, – старик сурово покачал головой. – Боз – наш добрый сосед. Что ты?

      Ярилка нагнулся и тихо прошептал ей:

      – Эх ты, не нравится? А какой парень… Не бегал бы за тобой, по-другому бы с ним говорила, потому и пристаешь к нему. Все вы такие, – и подмигнул.

      Веснянка отвернулась от него.

      – Тоже мне, мудрец нашелся.

      – Пойдем-ка