Самое сильное заклятье. Лайон Спрэг де Камп

позвонить адвокату… В сложившейся ситуации эти полезные сведения вряд ли могли пригодиться.

      Низкорослый, но очень подвижный итальянец, развалившийся на лавке, при появлении Мартина резко вскочил на ноги.

      – Колдовство? С участием чужестранца? Похоже, это ко мне.

      – Нет-нет, – возразил чиновник. – Вы, представители центра, ведаете делами, затрагивающими исключительно готов. Этот человек не гот; по его словам, он американец.

      – Изучи получше правила! Под нашу юрисдикцию подпадают все особо тяжкие преступления с участием чужестранцев. Поступил сигнал о колдовстве? Значит, арестованным буду заниматься я.

      Низкорослый решительно двинулся к Пэдуэю. Мартину, надо сказать, очень не понравился термин «особо тяжкие преступления».

      – Не валяй дурака! Ты что, потащишь его на допрос в Равенну? У нас отличная камера пыток!

      – Я выполняю свой долг, – отчеканил представитель центральной власти. Он взял Пэдуэя за руку и потащил его к двери. – Идем, колдун. Мы покажем тебе настоящие пытки. Эти римские недоучки ни черта не смыслят.

      – Боже всемогущий! Ты с ума сошел?! – Чиновник сорвался с места и схватил Пэдуэя за другую руку; то же поспешил сделать и арестовавший Мартина бородач.

      – Юстиний! – пронзительно завопил представитель центра. – Живо доложи помощнику префекта, что городские власти пытаются укрыть от нас преступника!

      Неприметный человечек юркнул в дверь.

      Одновременно отворилась другая дверь, и вошел тучный, сонного вида мужчина.

      – Что за шум? – раздраженно процедил он.

      Тюремщик и полицейский отпустили Пэдуэя и вытянулись по стойке «смирно». Воспользовавшись этим, низкорослый потащил пленника к двери; местные чиновники тут же забыли об этикете и вновь схватили Мартина. Все трое загалдели, взывая к тучному и силясь перекричать друг друга. Пэдуэй пришел к выводу, что перед ним муниципальный commentariensius, начальник полиции.

      Двое других полицейских впихнули в помещение худого оборванного узника и немедленно вступили в спор с истинно итальянским темпераментом, переживая происходящее до глубины души и отчаянно жестикулируя. Узник, недолго думая, выскочил за дверь. Лишь через минуту заметив это, полицейские переключились друг на друга.

      – Ты зачем его отпустил?

      – Я?! Ты сам его отпустил, болван!

      Тем временем неприметный человечек по имени Юстиний привел томную, изысканно одетую особу – очевидно, помощника префекта. Особа махнула надушенным платочком в сторону обступивших Пэдуэя чиновников и вяло молвила:

      – Эй, там, отпустите арестованного. Вы его просто разорвете, и некого будет допрашивать.

      По тому, как тихо стало в помещении, Пэдуэй понял, что помощник префекта – большая шишка.

      Томная особа со скучающим видом задала несколько вопросов, а затем рассеянно обронила:

      – Прости, дорогой commentariensius, но боюсь, что этот человек все же принадлежит нам.

      – Нет! – упрямо прогнусавил начальник полиции. – Арестовывать и судить –