Белый хрен в конопляном поле. Михаил Успенский

ведь там случай, когда один почтенный старец, которому надоели вечные ссоры между невестками, пошел жаловаться на их безобразное поведение не куда-нибудь, а к самому императору. Император выслушал жалобщика и пообещал ему самую высшую справедливость, которая только есть в Чайной Стране. Покуда старичок доковылял до родного дома, справедливость была уже установлена во всей красе: императорские стражники зарезали и сварливых невесток, и безвольных сыновей, и неповинных внуков, а дом, в котором творились непотребства, был уже сожжен дотла. Старичок отплатил справедливому владыке тем, что повесился на дворцовых воротах; император, таким образом, потерял лицо и был немедленно свергнут одним из многочисленных сыновей, отчего в державе возникла смута…

      Но, к счастью, в Посконии такие тонкости никому и на ухо были не нужны. … Стремглав нагнал всадников к полудню. Всадники сперва думали, что парнишка хочет их о чем-то предупредить, и приказали толмачу выяснить, в чем дело.

      – А, маленькая посконская быдла, – сказал толмач. – Тебе чего хотеть?

      – Возьмите меня в иные земли, – сказал Стремглав. – Я сильный. Я все умею и все хочу.

      Толмач перевел его слова, и господа со слугами привычно засмеялись.

      Стремглав подъехал поближе к толмачу и дал ему такого тычка, что тот свалился с коня в дорожную грязь. Остальные не набросились на сына шорника, а захохотали еще громче.

      Тут Стремглав понял, что толмач стоит еще ниже слуги. Толмачей вообще не шибко-то любят. Много позже Стремглав узнал, что на нетальянском слова «переводчик» и «предатель» звучат почти одинаково: tradittore и traduttore.

      Он наклонился, протянул руку и без труда поднял бедолагу из грязи. Господа одобрительно забормотали.

      – Что они говорят, свинья двуязычная? – спросил Стремглав, не отпуская ворот толмаческой одежды.

      Толмач утерся рукавом.

      – Они говорить… – он поперхнулся. – Они говорить, что из маленькая посконская… малычишка выйти когда-нибудь большой толк.

      – Тогда слушайте, – сказал Стремглав. – Староста вас не по той дороге послал, там через речку мелок брод – по самый рот…

      Глава 4,

в которой рассказывается о несомненной пользе ночных бдений и разговоров

      Много в бонжурском языке оказалось красивых слов и помимо орифламмы.

      Например, «ледюк» и «леруа».

      Один из всадников как раз и был «ледюк», то есть герцог. Герцог Мижуйский, будущий король Бонжурии Пистон Девятый. А король-то как раз и есть «леруа».

      Будущий леруа был ненамного старше Стремглава – года на три. Под латами он оказался совсем худенький, белолицый, только нос торчал у него далеко вперед, как у морского корабля. Но морских кораблей в ту пору Стремглав еще не видел, и такое сравнение ему в голову не пришло, а вспомнилась ему птица дятел.

      Нос, прямой и длинный, был навечным клеймом бонжурских королей. Для них и забрала делали особые, как бы с клювом.

      Мало того, королевский нос по традиции носил собственное имя и даже благородный титул – виконт