Воздух Атлантиды. Светлана Геннадьевна Леонтьева

собою, как светом!

      ***

      Полка книжная в складках таилась буфета

      наряду со всем прочим, с дешёвой стекляшкой.

      Было невероятное, терпкое лето,

      были в вазочке из-под зефира конфеты.

      А буфет возвышался вальяжно, что башня.

      Он, как будто бы врос в нашу комнату, в нашу

      немудрёную жизнь. Он был – фарс. Он был – кредо.

      Он – фасонщик. Стиляга. Большой, черепаший

      в его ящиках, словно в кладовых кармашьих

      было всё! Наши, ахи, паденья, победы.

      Дайте Фета! На полке есть томик потёртый,

      у буфета – так много звучания Фета!

      Колокольчик гремучий, как будто в аорте

      тихо плещется кровь травянистого цвета.

      Сундучок мой! Симаргл мой! Бова Королевич!

      Лакированной кожей обтянут как будто.

      Не его ли картинно представил Малевич –

      этот спорный Малевич – квадрат перламутров!

      «Я пришёл рассказать», о действительно – солнце!

      О, действительно мода на шляпы из фетра,

      о, действительно то, что навек остаётся,

      то, что не продаётся за тридцать червонцев!

      Мода на человечность! На то, что не бьётся!

      Мода шестидесятых на книги, на Фета.

      Евтушенко, Высоцкого, Галича мода.

      Мы читали. Мы были пронзительно чисты.

      В нас навеки запаяны вещие коды.

      Замурованы в нас школьных зорек горнисты.

      Веру мы перельём, как в буфете в посуду,

      что сияла гранёно, размашисто, пёстро:

      из того, из былого была я и буду.

      Хоть распалась страна на осколки, а острый

      пригвоздился мне в сердце. И не оторваться!

      К смыслам чистым! Живу я от Фета до Фета!

      Гвозди в венах, как строчки. В сибирско-уральской

      в этой полуязыческой власти буфета!

      Я – бу-фетчица, фетчица. Тоже "с приветом"

      к вам пришла "рассказать то, что солнышко", то что

      я храню в отголосках

      зарубки, заметы,

      книги, скарб, узелки, письма, марки, что с почты,

      где бы я ни была в этом мире, не в этом,

      мне буфет светит ярче, чем в небе кометы!

      Мне мучительно к этому соприкасаться,

      но мучительнее это всё мне не трогать,

      я пытаюсь сдержать эту близость дистанций,

      я всей зоркостью слепнуть пытаюсь, но пальцы

      помнят дверцы и ящички этих субстанций!

      Скрипы, шорохи, звоны и трели буфета.

      …Оттого наизусть помню я стихи Фета

      ***

      …И вот тогда мои прозрели пальцы!

      Я так хотела выбраться из снов.

      Как я смогла так крепко вмуроваться

      в века иные, в камни городов?

      В их всхлипы? Пеплы? Карфагены, Трои?

      В до христианстве песнь пою Эллад!

      Ищу себя везде: где травяное,

      древесное моё, моё речное?

      Земля земель? Начало. Фразы Ноя

      я перечитываю: как они звучат.

      Как не щадят, как попадают в прорезь

      высоких гор, впадая в Арарат.

      Всё, что моё: предметы, вещи, пояс.

      Прозрели