«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века. Василий Алексеевич Игнатьев

это значило получить предупреждение: «на экзамене буду спрашивать до седьмого поту». Это не было запугиванием, и на экзамене такой человек действительно обречён было отвечать не меньше часу по всей программе. Вопрос ставился так: быть или не быть. Но зато когда жертва выходила победителем, надо было видеть, как был доволен В. А. «Ну, молодец, молодец» – хвалил он победителя и, не озирая на все бывшие двойки, ставил четыре или, даже, пять.198 А сколько было таких, которые такого боя не выдерживали, они то вот и были часто те, которые говорили, что их исключили из семинарии «из-за химеры»!

      Иногда нельзя было понять за суровым голосом В. А.: всерьёз он говорит или в шутку. Один из семинаристов – известный теперь краевед В. П. Бирюков – при ответах стал заикаться. В. А. сделал ему замечание: «Ты, парень, у меня не заикайся, а то двойку поставлю». Услышав это, мы не знали, всерьёз или в шутку это сказано….199 Но тишина была при этом, как обычно, гробовая.

      Объяснения уроков В. А. делал исключительно хорошо, не в пример некоторым другим учителям. Речь его была живой и образной, правда, иногда острой и колкой, когда он касался каких-либо семинарских пороков.200

      Иногда он приносил с собой на урок какие-либо наглядные пособия из фундаментальной библиотеки и демонстрировал нам. В это время нам казалось, что он прятал от нас свою строгость, становился как-то проще и ближе к нам.201

      В другом совершенно виде В. А. являлся перед нами в роли преподавателя французского языка. Среди семинаристов нашлись желающие изучать живые иностранные языки. Из них составились две группы: изучающие немецкий яз[ык] (руководитель А. И. Дергачёв) и изучающие французский яз[ык] (В. А. Фаминский). В каждой группе было человек по 15-20. Занятия проводились утром с 8 ч. до 9 ч. Руководители, очевидно, проводили занятия в порядке некой добровольно принятой на себя нагрузки один раз в неделю. Штатной оплаты за то не предусматривалось. Одним словом, никто из участников этого дела – ни ученики, ни преподаватели – не были связаны никаким формальным долгом. Я как раз был в кружке изучающих французский яз[ык]. Как выше было указано, здесь нам В. А. предстал в совершенно другом виде: он обычно был настроен благодушно, был внимателен, изысканно вежлив, предупредителен и терпелив, особенно когда речь шла о произношении. Необычным нам казалось даже то, что он был среди нас не на кафедре, как обычно на занятиях, а у парты или даже за партой. Это так напоминало артиста, которого бы мы видели в одном случае на сцене, а в другом за кулисами.

      В течение года мы писали домашние сочинения всем преподавателям, в том числе, конечно, и В. А.202 Если можно было позволить себе представить кому-либо из преподавателей сочинение с какой-либо, хотя-бы и небольшой кляксой, или с чуть небрежным почерком, то никто не решился бы на это, представляя сочинение В. А. Он заранее должен был знать, что сочинение или не будет принято, или обречено на неизбежный провал. Боже упаси наделать в нём ещё ошибки, особенно против буквы «ять». Вот почему когда представлялось сочинение

198

В очерке «Валериан Александрович Фаминский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор добавляет: «Конкретно это обозначало, что провинившийся будет отвечать 30-40 минут. Сначала он отвечал по билету, а потом начинался поединок: следовали отдельные вопросы и по ним ответы. В. А. внимательно вглядывался в лицо отвечающего: дескать, как себя чувствуешь. Первоначально лицо его имеет суровое выражение, но вот на вопрос за вопросом идут отличные ответы, и лицо В. А. начинает проясняться, наконец, появляется добродушная улыбка и замечание: «ну, молодец, молодец» и полновесная оценка. Прошлое забыто, а В. А. признал себя побеждённым: он не мстил за прошлое, не снижал за него оценку, как делали некоторые другие преподаватели. Так как в каждом классе у В. А. всегда имелось по нескольку человек «штрафных», то экзамен обычно затягивался до 6-7 часов вечера» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 40-41.

199

В «Очерках о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора этот эпизод отсутствует.

200

В очерке «Валериан Александрович Фаминский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор добавляет: «В. А., по общему признанию семинаристов, был большой мастер делать объяснения к урокам. Он делал их, не пользуясь ни конспектами, ни тем более книгой, как это делал, например, преподаватель истории Алексей Иванович Добролюбов. Он говорил свободно, красочно. Помнится, в первом классе, когда мы учили образцы рассуждений – «О счастливейшем времени жизни» и «О любви к отечеству», он раскрыл нам метод построения того и другого произведения: аналитический и синтетический. Это было за три года до изучения нами логики, и явилось для нас чистым откровением. Также бывало и во втором классе, несмотря на всю сухость изучаемого материала, он умел оживить его своими объяснениями» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 43-43 об.

201

Там же автор уточняет: «В. А. был единственным преподавателем, который раскрывал нам тайны фундаментальной библиотеки. Он приносил нам на показ какие-либо редкие издания произведений. Кажется, он именно по какому-то поводу принёс в класс и показал Библию на пергаменте на еврейском языке, дар архимандрита Антонина Капустина» // Там же. Л. 43 об.

202

В очерке «Валериан Александрович Фаминский» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний «Все учителя обязаны были бороться за грамотность учеников и литературный стиль выражения мыслей» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 41 об.