«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть III. Пермская духовная семинария начала XX века. Василий Алексеевич Игнатьев

в Казанскую академию, но он по своей инициативе поехал в Питер. Ему хотелось быть выше! По окончании академии он, недолго работал в Камышловском дух[овном] училище, а потом переехал в Пермь. В семинарии он сначала заменял болевшего А. И. Тихомирова – преподавал библию. Невысокого роста с библией под мышкой он торжественно шествовал на занятия с подчёркнуто важным, серьёзным видом.231 У него слишком ясно проглядывала всегда манера казаться грозным, внушать страх, почтение к себе. При изучении библии он особенное внимание обращал на мессианские места и заставлял нас много заучивать наизусть.232 В отличие от других преподавателей он иногда прибегал к коварству, а именно вызывал повторно отвечать урок. В семинарии каким-то образом установился такой порядок, что каждого спрашивали только раз в месяц и, если кто уже в начале месяца отвечал, то до некоторой степени гарантирован был от спрашивания до следующего месяца. Ал[ексей] Ив[анович] иногда нарушал этот порядок: «поддевал», как у нас говорили. Вот это и определяло наше отношение к Ал[ексею] Ив[ановичу]. Нельзя сказать, чтобы он пользовался у нас симпатией.

      Ал[ексей] Ив[анович] приватно преподавал ещё немецкий яз[ык] для желающих.

      Летом Ал[ексей] Иванович носил шляпу «котелок». При низком росте, с «закруглением», он имел вид чиновника, как показывают их (чиновников) в кино.

      После революции А. И. одно время работал в Камышлове в отделе народного образования.233 Странное совпадение, но на этой работе он не стяжал симпатии сослуживцев; вот что-то было в нём, что отталкивало от него: не то какое-то чванство, не то неискренность, не то формализм.

      Автору этой заметки пришлось встречаться с ним в Свердловске после революции в новых условиях. А. И. старался как-то проще обращаться со своим бывшим учеником, и у нас не было повода к нехорошим воспоминаниям, а всё-таки душевности, сердечности как-то не получалось.

      Почему? Не потому ли, что когда-то на школьной ещё скамье, в семинарии, в мелочи доверие было потеряно, и вот отсюда и пошло…

      Иван Ал[ексеевич] сказывал, что А. И. умер на 71 году. «Мир его праху!».234

      8.II.[19]60. 15 ч. 30 м. вр[емя] св[ердловское]

      ГАПК. Ф. р-973. Оп. 1. Д. 725. Л. 32-33 об.

      Александр Николаевич Юрьев

      А. Н.235 был в нашей семинарии преподавателем философии, а мы его коротко называли: «философ». Из всех предметов, изучавшихся в семинарии, мы больше всего гордились философией, и гордились совершенно законно, особенно перед гимназистами. Если бы, например, кому-либо пришло в голову устроить диспут между гимназистом и семинаристом на тему: кто из них сильнее в общеобразовательных науках, то в области математики, литературы, истории сильнее бы оказался гимназист, но стоило бы семинаристу задать своему сопернику такой вопрос: скажем – «что такое объективация воли», как он был бы «повержен в прах», «положен на обе лопатки». Как же после этого не гордиться семинаристу изучением философии?

      Но если изучение философии было предметом гордости для семинариста, то не меньшим предметом гордости для преподавателей семинарии и всей семинарии in corpore

231

В очерке «Алексей Иванович Дергачёв» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор добавляет: «Он, кажется, должен был бы признавать в нас, камышловских «духовниках» [учащихся духовного училища – ред.], своих земляков, но этого не было. Он вообще старался держаться со всеми семинаристами официально… Он кончил Пермскую духовную семинарию, и в составе его коллег по работе в семинарии были его бывшие учителя, например, В. А. Фаминский. Он был поклонником стиля педагогической деятельности, ярко выраженного В. А. Фаминским» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 64 об.

232

В очерке «Алексей Иванович Дергачёв» в составе «Очерков о соучениках и друзьях в Пермской духовной семинарии» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Каждому из нас её выдавали в первом классе, и она была в числе наших учебников четыре года.

Мы заучивали наизусть много, так называемых, мессианских мест, т. е. пророческих указаний на появление в мире Мессии, т. е. Христа-Спасителя. А. И. особенно придавал значение заучиванию этих мест в библии» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 376. Л. 65-65 об.

233

Там же: «Ещё до окт[ябрьской] революции А. И. ушёл на работу инспектором народных училищ» // Там же. Л. 65 об.

234

В составе «Автобиографических воспоминаний» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора имеется очерк «Иван Анемподистович Секачёв и его родословная», в котором в образе Анемподиста Ивановича автор выводит Алексея Ивановича Дергачёва. Причина, по которой автор исказил имена, неизвестна (ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 394. Л. 111-150 об.). См. Часть VIII. «Педагогическая деятельность в Свердловских институтах».

235

Юрьев Александр Николаевич – сын диакона Курской губернии. Кандидат богословия Казанской духовной академии 1879 г. С 22 сентября 1879 г. преподаватель логики, психологии, начальных оснований и краткой истории философии и дидактики в Пермской духовной семинарии. Статский советник. Имел ордена: св. Анны 2 и 3 ст. и св. Станислава 2 и 3 ст. // «Пермские епархиальные ведомости». 1906. № 27 (21 сентября) (отдел официальный). С. 436. См. «О 25-тилетии педагогической деятельности А. Н. Юрьева» // «Пермские епархиальные ведомости». 1904. № 41 (9 октября) (отдел неофициальный). С. 474-478.