Первое правило королевы. Татьяна Устинова

и еще парочка «не самых-самых». Премьер улетит сегодня же, а «самые» и «не самые» останутся до завтра – вот тогда-то и станет ясно, прав Осип Савельич или ошибается. Кого хочет Москва – Якушева, Хруста или вовсе какого-то третьего, незнакомого, купившего у Адмиралова контрольный пакет акций «БелУголь». Или четвертого, о котором вообще никто ничего не знает.

      Спроста или неспроста водитель покойного губернатора станет теперь возить предполагаемого будущего губернатора, а это важно, ах как важно!..

      – Ты мне вот что скажи, – ожил в телефоне голос Якушева. – Ты в Москву как съездила? С пользой или просто так… прокатилась?

      – С пользой. Я просто так… редко катаюсь, Сергей Ильич, – проинформировала его Инна, и Осип на нее покосился.

      – Значит, доложишь.

      Инна секунду молчала, и первый зам эту секунду молчания оценил.

      Иннино управление подчинялось напрямую губернатору, и она никогда и ничего Якушеву не докладывала. Больше того, Якушев никогда не был в курсе ее дел, у него вполне хватало своих.

      Все изменилось – вот как следовало понимать указание «доложить». Все изменилось, и ты должна это понимать.

      Она поняла.

      – Хорошо, Сергей Ильич.

      – Вот и умница.

      – Завтра во сколько?

      – Да прямо с утра. Часов в девять.

      – Я буду.

      – Ну, добро.

      И телефон пикнул, отключаясь.

      Инна задумчиво посмотрела в окно, поглаживая большим пальцем теплую пластмассу. Это движение всегда ее успокаивало. Над белой пустынной дорогой ветер с Енисея вздувал языки жесткого неласкового снега. Они мотались впереди и сбоку, как живые.

      В девять – это значит до вице-премьеров и всех прочих московских начальников.

      О чем Якушев хочет говорить с ней до ?.. И почему до ?..

      Машина летела мимо черных деревьев и натыканных по кустам промерзших до костей гаишников.

      У Инны Селиверстовой было правило, которому она старалась неукоснительно следовать, – и оно помогало ей жить.

      Она никогда и ничего не боялась заранее . Не изводилась, не тряслась, не пила на ночь валокордин, не придумывала «возможных вариантов» – один хуже другого. Согласно этому правилу, сначала следовало определить и, так сказать, хорошенько прочувствовать опасность и только потом уж начинать бояться.

      Инне правило подходило еще и тем, что, как следует разглядев предполагаемую опасность, она неизменно обнаруживала, что все не так уж страшно, вполне можно бороться – и победить. Она начинала бороться и забывала, что надо бояться.

      Она не станет думать, почему до , а не после. Она не станет думать, что именно должна доложить Якушеву о своей поездке в Москву. Она не станет думать, зачем Любовь Ивановна звала ее к десяти на городскую квартиру.

      Все станет ясно – когда время придет.

      Шоссе было совсем пустынным – всех разогнали в связи с высочайшими похоронами, – и Осип доехал до «Сосен» моментально.

      Последний гаишник перед последним поворотом в последний