Первое правило королевы. Татьяна Устинова

не высказывался вслух.

      Инна послушала его сопение, ничего не сказала – все равно на машине она не поедет, куда еще ехать вдоль забора, курам на смех! – и заварила чай.

      На черный у нее аллергия – начинают чесаться глаза и неудержимо хочется чихать. Зеленый она никогда не любила, но приходилось пить, потому что пить кофе каждый час из двадцати четырех невозможно.

      Вот и врач говорит – невозможно.

      Инна никогда не слушалась врачей, а тут послушалась, потому что кофе, кажется, прожег у нее в желудке дыру, и теперь там болело и тянуло, настойчиво, постоянно.

      Темные листья болтались в желто-зеленой мутной жидкости, похожие на мелких медуз. Инна осторожно отхлебнула и пошевелила замерзшими пальцами на ногах.

      Купить бы себе на базаре тапочки – уютные, пошлые, из искусственного меха, чтобы спереди морда, сзади помпоны, а внутри синий самопальный войлок. Еще теплую пижаму с розой на животе и любовный роман с пальмами, яхтами и сочным красавцем на обложке. Лежать бы на диване, под оранжевым торшером – прямо в тапках с мордами лежать! – греться, читать про красавца и ни о чем не думать – ни о смерти Мухина, ни о развороченной кладбищенской земле, ни о вице-премьерах, ни о Якушеве, ни о своей трудной и звездной карьере, которую нужно сделать еще более трудной и звездной – назло всем врагам на свете. И чтобы коты тихо препирались на ковре за место у нее под боком, вот как!

      Котов было два – Джина и, естественно, Тоник.

      За спиной тихо прошелестело – Инна пила чай и заставила себя не оглядываться, – хлопнула дверь, одна, за ней другая, и все смолкло.

      Инна прислушалась – тишина.

      – Осип Савельич!

      – А?

      – Осип Савельич, ты где?

      – Тут. А что?

      «Кулак и белобандит» показался на пороге кухни. Вид вопросительный, в руках газета – белоярский «Московский комсомолец».

      Инна вздохнула.

      Вот интересно, если белоярский, то почему «Московский»?

      – Если хочешь, наливай себе чай.

      – Налью, – решил Осип и бочком, хотя кухня была просторной и огромной, протиснулся к столу.

      – Ушла?

      – Ушла.

      – Откуда взялась? – задумчиво спросила Инна сама у себя. – Новая какая-то!

      – Они в хозяйственном управлении небось каждый день новые.

      – Да ладно тебе, Осип Савельич! Я же не маленькая! В хозяйственном управлении штат по тридцать лет не меняется! Они за свои места до смерти боятся, им и платят хорошо, и вообще…

      – Ну да, – задумчиво согласился Осип. – Только все равно зря ты всполошилась, Инна Васильевна. Что там, горничная новая!.. Тебе-то что? Она птица не твоего полету.

      Осип очень гордился Инниным «полетом» и ревностно следил, кто ей подходит, а кто нет.

      – Метет-то как! Разгулялся Енисеюшка под вечер. Завтра небось аэропорт закроют, и все начальство тут застрянет. Переполоху наделают. А, Инна Васильевна?

      Инна вдруг стремительно поднялась и поставила кружку на край стола.

      Метет, это точно. Ветер снаружи словно когтями скребет по камням,