Первое правило королевы. Татьяна Устинова

в давней драке ухом и, прищурившись, смотрел на Джину – мечтал выжить ее с Инниной шубы и занять вожделенное место.

      Никаких следов горничной Наташи или ее верхней одежды.

      Инна посмотрела на котов, занятых своей внутренней политикой.

      – Осип Савельич!

      – А?

      – Ты не видел, на вешалке… ничего не было?

      – На какой вешалке? Украли чего?!

      – Да нет, – сказала Инна с досадой, – ничего не украли! Ты, когда вошел, не обратил внимания на вешалку? Ничего на ней не висело?

      – Вот эта самая дубленка твоя висела! – Осип схватил дубленку за вытертый рукав и потряс у Инны перед носом. – Так вот она и висит!

      – Господи, я вижу, что висит! Горничная в чем пришла? В одном платье?

      Осип остановился, выпустил рукав и медленно произнес:

      – Мать честная!..

      – Вот именно.

      Инна секунду думала, потом побежала в кабинет, где, ясное дело, не оказалось никаких шарфов и шуб, а потом выскочила на крыльцо, прямо в чулках – нет у нее тапок с мордами и самопальным синим войлоком, нет, и все тут! – и прямо на ледяную, присыпанную жестким крупчатым снегом коричневую плитку.

      – Куда?! – закричал страшным голосом «кулак и белобандит», но она не слушала.

      Ветер с Енисея, разошедшийся не на шутку, крутил по дорожкам снежные вихри, языками лезшие на плитку.

      И никаких следов.

      Замело? Занесло? Исчезли?

      А был ли мальчик?! То есть девочка! Девочка Наташа была или нет?!

      В дверь стал лезть Осип с ее сапогами в руках, и совать их ей, и хватать за руку, и тащить в дом, и она в конце концов позволила ему втащить ее.

      – Что ты как угорелая скачешь, Инна Васильевна?! Мороз на улице, метель, а она босая скачет! Хоть бы ноги обула, накинула бы что-нибудь!..

      – Если она ушла, должны были остаться следы. Или не должны?

      – А шут их знает! Ноги небось мокрые, ты вон, гляди, следы оставляешь!..

      – Как же она ушла? Без шубы и шапки, без следов на снегу?!

      – Вот далась она тебе! Как пришла, так и ушла, какое тебе дело до нее?!

      Инна и сама не могла бы объяснить, что уж ее так сильно… встревожило. Ну, была какая-то непонятная горничная, ну делась куда-то, ну и что?

      Не об этом ты должна сейчас думать, Инна Васильевна! Ты должна думать, как тебе держаться, чтобы угодить всем, кому надо угодить, и уклониться от тех, от кого надо уклониться. И так, чтобы никому не было обидно, и так, чтобы сохранить образ царицы, который часто выручал тебя, и выразить должную скорбь – но при этом тоже не пересолить, ибо излишняя скорбь может повлечь за собой ненужный интерес, вызвать удивление и лишние вопросы – что, мол, так-то уж убивается? Спроста ли?

      Ноги в самом деле были мокрыми, придется переодевать колготки – зря она выскакивала на крыльцо и всматривалась в метель, все равно ничего не увидела бы! А надежды на то, что непонятная горничная стоит без пальто и шапки возле Инниного забора и ждет не дождется, когда та выскочит и пристанет к ней с