Синдбад. Леонид Резников

изрек:

      – Кар-рамба. Дур-рак! – и отвернулся, принявшись обгрызать мощным клювом кусок сахара, придавив его когтистой лапой.

      Мужчина все еще пребывал в отключке, но дышал ровно. Под ним образовалась приличная лужа воды, медленно, тонкими струйками утекающей сквозь щели меж досок. На руках спасенного синели татуировки: русалка, скалящаяся – рот до ушей – в приступе смеха, штурвал с арабской вязью по кругу и якорь с извивом цепи.

      Синдбад стянул с себя штаны, хорошенько отжал их, затем повесил их сушиться на ящики, и, все еще тяжело дыша, опустился рядом с мужчиной.

      Любопытный попугай отвлекся от своего занятия, вытянул шею и посмотрел вниз.

      – В первый раз вижу моряка, не умеющего плавать, – сказал Синдбад попугаю.

      – Плавать. Тону! Кар-раул! – довольно задергал головой попугай. Видимо, подобные этому события имели место не единожды, и попугай успел запомнить и увязать между собой смысл этих слов.

      – Вот именно, – ответил ему Синдбад.

      Попугай задумался, но ничего на это не сказал. Вместо этого он, цепляясь клювом и когтями за ящики, перебрался на плечо Синдбаду и, нахохлившись, уставился на своего хозяина?

      – Секир-р башка? – спросил он.

      Синдбад не сразу понял, о чем спрашивает птица.

      – Нет, живой, – с некоторой заминкой отозвался он. – Немного «буль-буль», но скоро отойдет, – Это было не совсем правдой, насчет «буль-буль» – не рассказывать же птице, как он в целях спасения огрел мужика ни за что ни про что в челюсть.

      Синдбад протянул палец и почесал шею попугая под клювом. Перья у того оказались шелковистые и мягкие.

      «Дошел! Уже с птицей разговариваю…»

      Попугай прикрыл глаза и задрал от удовольствия голову.

      Мужчина завозился и, приоткрыв глаза, сел.

      – Что со мной? – спросил он, отирая с лица воду. Челюсть, видимо, у него побаливала, поскольку дотронувшись до нее, мужчина поморщился. – Вот шайтан! Челюсть болит, – пожаловался он Синдбаду.

      – Это ты, дядя, в воду неудачно бухнулся… – начал было Синдбад и осекся – а вдруг тот все помнит.

      – Не помню, – признался тот, подвигав челюстью, и у Синдбада отлегло от сердца. – Это ты меня спас, отважный юноша?

      – Да чего там, – отмахнулся Синдбад. – Спас и спас.

      – О мой спаситель! – мужчина резко перевернулся на колени и благодарно треснулся лбом о доски так, что те затрещали. Синдбад испуганно отстранился. – Вовек не забыть мне твоей помощи!

      – Ну, сказал же: все, проехали!

      – Нет! – мужчина вскочил. – Такое не забывается! Оторви Башку у тебя в неоплатном долгу!

      – Что? – не совсем уловил смысл сказанного Синдбад. Может, какой местный маджнун8?

      – Так меня зовут, – ткнул себя кулаком в грудь моряк.

      – Знаешь, по-моему, гораздо красивее звучало бы Сорви-голова, – подсказал Синдбад, немного успокаиваясь.

      – А ты прав, мой мудрый не по годам спаситель, – обрадовано загорелся мужчина. –

8

Маджнун (араб.) – безумный, одержимый джинном