Колыбельная для брата. Владислав Крапивин

толкнулась в нем упругая теплая радость.

      Что бы ни случилось, какие бы горести ни подкараулили Кирилла, все равно есть у него братишка. Круглощекий, улыбчивый, славный Антошка…

      Конечно, бывает всякое: иногда почитать хочется, а он вопит; надо бежать к Деду, готовить паруса, а ты отправляешься в молочную кухню за Антошкиным обедом… Но, боже мой, как все-таки здорово, что он есть на свете – настоящий родной братик! Как он смотрит на Кирилла, как слушает песни…

      А между прочим, на кухню и сегодня надо бежать. И скоро… Кирилл встал и взглянул на большие часы за окном – они висели на столбе у сквера.

      – Что, Векшин? Ты все-таки решил признаться? – спросила Ева Петровна почти благосклонно.

      – В чем? – удивился Кирилл.

      – Что значит «в чем»? В том… что я сказала: «Пусть встанет тот, кто виноват».

      – Извините, я не слышал, – холодно сказал Кирилл.

      – А, ну конечно! Слова классного руководителя для тебя пустой звук. Тогда с какой стати ты поднялся?

      – Чтобы на часы взглянуть, вон там на улице.

      – Смотреть на часы бесполезно, – сообщила Ева Петровна уже не Кириллу, а классу. – Сидеть будем, пока не выясним.

      – Я сидеть не буду, – спокойно сказал Кирилл. Он и в самом деле был сейчас спокоен. Только глубоко внутри дрожала тугими струнками сдержанная злость. Уже не обида, а просто злость.

      – Бу-удешь, голубчик…

      – Не буду. Мне в молочную кухню надо идти за питанием для брата. Его в четыре часа кормить полагается.

      – Ты опять лжешь, – утомленно произнесла Ева Петровна. – Если бы ты ходил в эту кухню, мама дала бы тебе записку и тебя бы никто не стал задерживать на репетициях. А ты прятался, чтобы не ходить на хор.

      – Потому что дело не в кухне. На хор я бы и так не пошел.

      – Из ложного принципа и глупого упрямства.

      – Мне надо идти, – сказал Кирилл. – Серега, выпусти.

      Серега Коробов выбрался из-за парты, освобождая проход. Класс наблюдал за Кириллом с молчаливым интересом. Кирилл пошел к двери.

      – Какой нахальный! – громким шепотом сказала Элька Мякишева.

      Ева Петровна встала у порога.

      – Имей в виду, Векшин, если ты попытаешься уйти, я сообщу директору… что для тебя, оказывается, не писаны никакие школьные правила.

      Кирилл остановился перед ней.

      – Они для Антошки не писаны, – сказал он с ощущением полной и радостной правоты. – Разве есть правила, чтобы трехмесячного малыша морить голодом? Он, пожалуй, покажет правила… Разрешите, пожалуйста, пройти.

      Ева Петровна хотела что-то сказать, открыла рот… и посторонилась.

      Когда Кирилл был уже в коридоре, он услышал:

      – За портфелем пусть явится отец.

      Кирилл обернулся.

      – Он бы и так пришел, если надо. Зачем портфель? Как выкуп, что ли?

      – Вот именно! Для гарантии. Если я не дозвонюсь.

      «Звони, звони», – сумрачно подумал Кирилл. Дома телефон не работал второй день: ремонтировали кабель, а на работе