Неупиваемая чаша. Повести и рассказы. Иван Шмелев

Илья на крикливый голос:

      – Пророки не собирали себе сокровища на земле. Сказано в Книге Пророка…

      И опять перебил барин:

      – Знаю!

      – Все здесь говорит сердцу… – сказала она и осветила глазами. – Вас благодарить надо.

      Поклонился Илья стыдливо: были ее слова великой ему наградой. Сказал барин:

      – Да, спасибо, Илья. Оправдал ты мое доверие.

      И повел барыню. Стоял Илья как во сне, затих-затаился. Смотрел на то место, где стояла она, вся светлая. Увидал на полу полевую гвоздичку, которую она держала в руке, и поднял радостно. И весь день ходил как во сне, не здешний: о ней думал, о госпоже своей светлой. Весь этот будто праздничный день не находил себе места. Выходил на крылечко, смотрел вдоль аллеи парка.

      Зашел Каплюга:

      – Ты чего, Илья, нонче такой веселый? Похвалили твою работу?

      – Да, – сказал Илья, – похвалили.

      – Вольную должны дать тебе за такой подвиг… – сказал Каплюга.

      Не слыхал Илья: думал о госпоже светлой.

      А вечером пришел на скотный двор камердинер и потребовал к барину:

      – Велел барин в покои, без докладу.

      В сладком трепете шел Илья: боялся и радовался ее увидеть. Но барин сидел один, перекладывал на столе карты. Сказал барин:

      – Вот что, Илья. Желает барыня икону своего ангела, великомученицы Анастасии. Уж постарайся.

      – Постараюсь! – сказал Илья, счастливый.

      Пошел не к себе, а бродил до глубокой ночи у тихих прудов, смотрел на падающие звезды и думал об Анастасии. Крадучись подходил к барскому дому, смотрел на черные окна. Окликнул его Дема-караульщик:

      – Чего, марькизь, ходишь? Ай украсть чего хочешь?

      Не было обидно Илье. Взял он за плечи горбатого Дему, потряс братски и посмеялся, вспомнил:

      – Дема ты Дема – не все у тебя дома, на спине хорома!

      Постучал колотушкой, отдал и поцеловал Дему в беззубый рот.

      – Не сердись, Дема-братик!

      И пошел парком, не зная, что с собой делать. Опять к прудам вышел, спугнул лебедей у каменного причала: спали они, завернув шеи. Поглядел, как размахнулись они в ночную воду. Ходил и ходил по росе, отыскивал в опаленном сердце желанный облик великомученицы Анастасии.

      И нашел к утру.

      XII

      Неделю горела душа Ильи, когда писал он образ великомученицы Анастасии. Не уставно писал, а дал ей белую лилию в ручку, как у святой Цецилии в Миланском соборе.

      Смотрела Анастасия, как живая. Дал ей Илья глаза далекого моря и снежный блеск белому покрову – девство. Радостно Илье стало: все дни смотрела она на него кротко.

      Зашли господа посмотреть работу. Удивился барин, что готова. Не смея взглянуть, подал Илья своей госпоже икону.

      – Как чудесно! – сказала она и по-детски сложила руки. – Это чудо!

      Вбирал Илья в свою душу небывающие глаза-звезды.

      Сказал барин:

      – Теперь вижу, ты, Илья, – мастер заправский. Говори, что тебе дать в награду?

      Увидал Илья, как она на него смотрит, и сказал:

      – Больше ничего не надо.

      Не