Лестница якобы. Константин Иванович Кизявка

купленной на собрании поэтов книге, Якоба посчитал количество слогов в строчках. В рифмующихся строках это количество, согласно советам автора, должно было совпадать.

      Математика ясно говорила о недостатках.

      Лист упал с ясеня = 6. Не скажу я себе = 6. Тут все хорошо. А вот во второй – четвертой строках непорядок. Тихим летним днем = 5. Что чувствовал при том = 6. Нужно либо добавлять слог во вторую строку, либо убирать из четвертой.

      Добавил слог во вторую. Получилось:

      Тем тихим летним днем.

      Неплохо.

      Второе четверостишие, по определению рифмы из книги, вообще стихотворением не являлось. Бардак и с рифмой, и с ритмом.

      7-8

      6-6

      Нужно зарифмовать «рядышком» и «зеленым им» и убрать слог из третьей строки. Практически невозможной задачей показалось подобрать рифму к слову «рядышком». Но кто ищет, тот найдет, и через сорок минут получилось следующее:

      Жил с листом тем рядышком

      Я многие года.

      Любовался ладушкой

      Порою иногда.

      Теперь и рифма, и количество слогов были в норме. Оставалось третье четверостишие, но и оно сдалось через полчаса работы.

      И вот желтый странник

      Лежит у ног моих.

      Затих тот посланник,

      И я навеки стих.

      Архип довольно крякнул и потянулся. А ничего сложного в этой высокой поэзии нет. И чего эти критиканы так кичатся своими «тайными знаниями». Ну скажи ты поэту из народа, так мол и так, тут у тебя, брат, восемь слогов, а тут пять. Выровняй, пожалуйста! И что мы, не поймем, что ли? Поймем, ясное дело. Нет, изображают из себя невесть что. Зануды!

      Якоба поколдовал еще шесть часов и целых пять стихов были готовы к публикации хоть в батайской, хоть и в самой российской прессе. Идеальные ритмы, идеальные рифмы. Четкий ямб, впечатляющий амфибрахий.

      Нинель выслушала. Одобрила.

      Заснул легко, готовый к бою.

      глава седьмая

      Воскресным утром Архип бодренько шагал от автобусной остановки к любимой даче.

      Середина осени. Небо в ломаных тонких черных линиях вороньих стай. Лохмотья распаханной земли схватились ночью морозцем, а теперь на ярком солнышке заслезились, потекли, стали будто чернее и уже не так густо, как неделю назад, пахнут пыльной сладкой сыростью. Воздух легче, резче, дышать приятнее. Гребенка ноября не добралась еще до лесополосы – зелено там. И только два отказавшихся служить лету дезертира-клена стряхивают с мундиров желто-красные звезды. Тихо. Смелые, отказавшиеся от египетско-турецкого тепла птички чирикают, посвистывают, нагло врут, что зимы не будет, и верить им, нежась под ласковыми лучиками октябрьского солнышка, хочется страшно.

      Архип повинился перед дачей за все пропущенные дни. Вскопал что только можно. И грядки, и клумбы, и бровку вдоль забора со стороны дороги. Даже зачистил штыком подход к участку так, будто не глина, а асфальт под ногами. Энергия, как сказали бы лучшие батайские поэты, «била фонтаном во все стороны» так сильно, что даже хватило силушки на поэзию. Ну как не увековечить такой замечательный день в искусной рифме?