Лестница якобы. Константин Иванович Кизявка

Направлю вас к Некрасову. Он у нас поэзией занимается.

      Архип смутился. Отсылка к классику показалась какой-то издевкой. Редактор понял растерянность посетителя.

      – Это журналист у нас такой работает. – пояснил он. – Некрасов его фамилия. Игнат Валерьевич. Не тот, что «в лесу раздавался топор дровосека». Наш, местный.

      Сзади кто-то тихо красиво дышал. Архип обернулся, обнаружив стройную молодую женщину с ворохом документов в руках.

      – Ирочка! – обрадовался редактор. – Тут поэт к Некрасову. Покажешь, куда идти. А потом я тебя приму.

      Архипу померещилось, будто по лицу Ирочки пробежало темное облачко недовольства.

      – Хорошо, Вадим Викторович, – лицо девушки все же осветилось улыбкой. – Идите за мной, покажу.

      Темный коридор пах старой бумагой и сыростью. Минув несколько закрытых дверей, перешагнули избитый посетителями порог и вошли в просторный кабинет. Сразу три журналиста – мужчина и две женщины – звонко шлепали пальцами по клавиатурам.

      – Игнат! – позвала Ирина мужчину. Тот неохотно оторвался от монитора. – К тебе. Стихи.

      Ушла.

      Игнат с интересом смотрел на Архипа. Глубокий шрам делил неровной линией левую щеку журналиста пополам. Зловещий такой шрам. И человек показался Архипу смутно зловещим, где-то в самой глубине сущности, далеко за вот этой добродушной и открытой улыбкой.

      – Присаживайтесь, – почти ласково показал Некрасов на пустой стул. – Давайте ваши произведения.

      Архип протянул папку, присел.

      Глаза Некрасова загорелись нехорошим интересом, но чем дольше он листал распечатки, тем меньше искр оставалось во взгляде.

      Даже не тронув вторую половину стихов, журналист небрежно отбросил папочку на стол и посмотрел на Архипа с нескрываемой тоской.

      – Не пойдёт! Очень плохо.

      Это было странно и обидно. Такого отношения к труду души Архип не встречал нигде. Немногочисленные читатели – друзья и родственники не страдали ни черствостью, ни бездушием. Они разделяли боль, радость, юмор Архипа… Многие хвалили. Некоторые плакали. А тут абсолютное бессердечие. Набравшись смелости, Якоба перешагнул гордость:

      – А что именно Вам не понравилось? Скажите, я исправлю.

      Журналист натурально удивился.

      – В самом деле? Вы готовы что-то менять? Готовы расти как поэт?

      – Готов!

      – Поразительно! Обычно приходят законченные гении. Они восхитительны. Их стихи великолепны. А все, кто их критикует, бездарные тупицы. Вы первый, кто готов что-то менять.

      Архип смутился.

      – Ну, мы же не боги! Никто не совершенен. Всем надо развиваться.

      – Отлично! Тогда давайте начнём.

      Некрасов схватил папку и, не заморачиваясь, распахнул где-то на середине.

      – Вот, например:

      На полянке, где было все тихо,

      мы сидели вдвоём вместе с ней

      Очарованный девушкой лихой

      Был охвачен я жаром страстей.

      Засыпали овраги и балки

      В травах снова запели сверчки

      Разомлелый