Художник. Екатерина Бердичева

складку на щеке, оставленную чересчур мягкой подушкой, охранник трясущимися руками открыл дверь. За ней находилась милая барышня в униформе отеля вместе с тележкой, на которой стояли блюда.

      – Доставка в номер. – Пропела она, пытаясь заглянуть ему через плечо.

      Игнац состроил каменное лицо и нахмурил лоб. Но девушка, приподняв брови и окинув изучающим взглядом беспорядок в его гардеробе, снова пропела:

      – Господин Измирский заказали…

      – Сколько? – Сумрачно спросил охранник, не зная, из каких средств с ней рассчитываться. Денег с собой у него практически не было.

      – О, все включено в счет! – Девушка ослепительно улыбнулась, поскольку за спиной этого заспанного мужчины она узрела великого и прекрасного маэстро художника. Со вчерашнего дня обслуживающий персонал только о нем и говорил, добавляя к своим наблюдениям светские сплетни, почерпнутые из слухов и бульварных газет.

      – Проходите, милая леди! – Измирский слегка дотронулся до плеча крупного мужчины, стоящего в дверях. Тот вздрогнул и сразу освободил проход.

      Девушка вкатила тележку, с жадным вниманием озираясь по сторонам. В гостиной всюду валялись листы бумаги с какими-то рисунками. А на сборном паркетном полу виднелись красочные пятна. Но человек, создавший весь этот беспорядок, стоял сейчас перед ней. И, пожирая глазами его прекрасный облик, очарованная девушка проехала колесом тележки по эскизу, стоящему несколько тысяч флоринов. Ах, эта снежно-белая рубаха и обтягивающие ягодицы брюки… В этот миг жених Янош просто испарился из ее головы. А парфюм…

      – Прошу, поставьте блюда на стол. Вот сюда. – Донеслись до нее издалека слова художника.

      Тая от страстного желания упасть к нему в объятья, девушка выгрузила посуду и, заикаясь, промолвила:

      – Хотите, я Вам клеенку принесу? Чтобы полы не пачкать?

      – О, если это Вас не затруднит! – Приложил руку к сердцу граф.

      – Нет-нет! – она с обожанием посмотрела ему в лицо. – Я быстро! А то полы-то жалко! Красивые!

      Как только за ней закрылась дверь, Иржи весело фыркнул:

      – Haec sunt mulieres! (Таковы женщины – лат.) Полы! Обои! Мебель! Прекрасный восход их ничуточки не интересует. Но вот если картина подходит под цвет штор…

      Художник быстро собрал наброски и изящным движением кисти показал на стол:

      – Присаживайся!

      Бедняга Игнац невольно засмотрелся на младшего графа. Теплый свет темных глаз ласкал и успокаивал, обещая, что все будет хорошо. Губы приветливо улыбались. И бойцу захотелось вдруг упасть перед ним на колени и поцеловать этому божественному созданию руку. Глаза затуманились слезами, а ноги стали подгибаться, когда совсем не ангельская рука изо всех сил треснула его по предплечью.

      – Эй! Проснись! – Голос звучал достаточно сурово, и охранник очнулся, потирая наливавшийся на руке синяк.

      – Извините, я не хотел… – Покаялся несчастный Игнац.

      Иржи сел, улыбнулся и бросил на колени салфетку.

      – Ладно,