Художник. Екатерина Бердичева

госпожа Эстер! Мы здесь, в отеле, на какое-то время непременно задержимся!

      Певица с досадой посмотрела на все слышавшего и, покрасневшего от двусмысленности сказанного, амбала.

      А Иржи, провожая даму, дружески пожал ей ручку.

      «На какие жертвы ради брата приходится идти» – Подумал он. – «Несомненно, девушка и мила, и талантлива, но – не в моем вкусе. Надо хотя бы дней десять прожить паинькой. Скандал уляжется, и Бернат сам прилетит за мной, не вынеся долгой разлуки».

      Бросив салфетку на стол, он спросил у охранника:

      – Что, Игнац, наелся? Напился?

      И когда тот утвердительно кивнул, ехидно продолжил:

      – Тогда пойдем спать. Время позднее и нам пора баиньки.

      Произнесенная фраза была достаточно громкой для того, чтобы ее услышали за двумя-тремя столиками рядом. Игнац снова покраснел, а новая сплетня понеслась по залу и беспроводной связи. «Через час, наверняка, достигнет ушей брата. Ох, влетит мне опять!» – Пряча улыбку, думал Иржи, пробираясь между столиками на выход.

      Пока художник доставал карту и открывал ею дверь, охранник с невозмутимым и неподкупным видом опустился на стул.

      – Брось! – Иржи стало жалко серьезного и, в-общем, побитого жизнью парня. И он распахнул дверь. – Заходи. В гостиной есть удобный диванчик, поспишь на нем.

      А потом нагнулся, чтобы стены с ушами ничего случайно не подслушали, и сказал:

      – Торжественно клянусь не посягать на твою честь!

      У Игнаца стало малиновым не только лицо, но и кончики ушей.

      – Иди, дуралей, тебе завтра работать. А брату я ничего не скажу.

      Охранник сгорбился, стрельнул по сторонам глазами и быстро зашел в номер Иржи. Закрытая дверь щелкнула замком, а стул на всю ночь остался стоять в гордом одиночестве, неся за двоих бессонную вахту.

      Глава вторая. Непонятные странности.

      Проснулся Иржи на рассвете. В незашторенное окно робко заглядывал нежно-розовый рассвет. Вчерашний тоскливый дождь, наконец, перестал лить безнадежные слезы, и природа с облегчением потянулась навстречу животворным солнечным лучам.

      Художник легко встал с кровати, чувствуя необыкновенный прилив сил. Подойдя к окну, он распахнул створки, и холодный весенний воздух сразу обжег его обнаженные плечи. Закутавшись в одеяло, он засмотрелся на рассвет. Сколько необычайно чистых тонов меняется в природе за доли секунды! Небо, темно-синее по краю, стало зеленеть, тут же окрашивая края уходящих туч в желто-салатовые оттенки. А там, за деревьями, пробивая розоватую пену облаков, уже рвались вверх яркие оранжевые лучи, выделяя черные верхушки спящих деревьев и серый туман между ними. Чем выше вставало солнце, тем чаще и настойчивей пронырливый свет трогал горячими пальцами ватную пелену, испуганно утягивающую свои мутные щупальца между стволами в дальние, пока не осушенные болота и оставляющую на сине-зеленой траве искристые капельки росы.

      Иржи поставил локти на подоконник и опустил голову вниз. Там, по сумеречной тропе, причудливо извивающейся в цветущем