Счастья и расплаты (сборник). Евгений Евтушенко

по тебе моих

      слились в полночной тишине,

                как шелесты молитв.

      И чувственность подушечек

                на пальцах у тебя,

      как пристально подумаешь, —

                по-колдовски темна.

      И обезвешиваются

                невидимые поклажи мои

      и на плечах моих грузчицких

                и на спине

      от что-то внушающего поглаживания,

      не разрешающего исчезнуть мне.

2 мая 2012

      Серебряная свадьба

      Марии Владимировне Евтушенко

(к 31 января 2011)

      Я тебе постареть не позволю.

      Заколдую тебя навсегда.

      Соберу свою силу и волю,

      чтобы вечно была молода.

      Оба – выкормыши Атлантиды,

      в ней нашедшие счастье свое,

      мы ей злобой не отплатили,

      а оплакали вместе ее.

      Я достался тебе, весь изранен,

      до собрания лучших стихов,

      тяжеленнейшим полным собраньем

      моих нежно любимых грехов.

      И уж если подряд из былого

      вспомнить все, что, как было в судьбе,

      был я в юности избалован

      сверхвниманием КГБ.

      Я, романтик доверчиво детский,

      за советскую власть был горой.

      До того я был парень советский,

      что и антисоветский порой.

      Сорвалась у тех дядей вербовка.

      Растерялись родимые, злясь.

      Я ответил: «Мне будет неловко

      почему-то скрывать нашу связь.

      Я в тимуровских вырос традициях.

      Я идеям служу – не рублю.

      Нашей связью я буду гордиться

      так, что всюду о ней раструблю!»

      И поняв, что в объятья не лезу,

      ускользнув из их рук не впервой,

      распустили злорадную дезу,

      ту, что я у них вроде бы свой.

      К счастью, Маша, провинциалка,

      двадцати трех тогда еще лет,

      с первых дней хорошо проницала

      переделкинский высший свет.

      И тогда, ныне тихий покойник,

      ей, отнюдь не краснея, приврал:

      «А вы знаете, муж ваш – полковник,

      а быть может, и генерал…»

      Но ответила ему Маша,

      твердо, будто бы ставя печать;

      «Я надеялась, что он маршал…

      Ну зачем же меня огорчать».

      Так прошла она вместе со мною,

      отшибая всю ложь между дел,

      сквозь советскую паранойю

      и сегодняшний беспредел.

      Так внутри исторической драмы

      ты мне стала второю душой,

      не впустив меня в мелкие драки

      и не струсив ни разу – в большой.

      Не поддавшись всем скользким обманам,

      как жена моя, матерь и дочь,

      обнимала карельским туманом,

      словно белая нежная ночь.

      Было долгим счастливолетье.

      Был однажды и горький урок.

      Но спасительно встали дети —

      стражи-ангелы поперек.

      Мы живем, упоительно ссорясь,

      ибо миримся все равно.

      Я не