Между двух огней. Сергей Майдуков

 – подсказал Борис. – А гора называлась Эльбурдж. Постепенно превратилась в Эльбрус.

      – Все всегда во что-нибудь превращается, – философски заметил Андрей.

      Их было трое. Друзья. Настоящие мужчины, которым долго бывает где-то под сорок или около сорока – уверенные в себе, сильные, надежные. Андрей Разин был чуть младше и, в отличие от двух остальных, не посвятил альпинизму всю свою сознательную жизнь, а был любителем… любителем острых ощущений. О роде своих занятий он говорил уклончиво: бизнес. Друзья не допытывались. Раз темнит, то, значит, так надо.

      Они встретили Андрея на базе альпинистов и увели для акклиматизации на гору Виа-Тау. Высота четыре километра сто метров – в самый раз для новичка, который булинь толком завязать не умеет, не говоря уже о двойном булине с контролькой. Для Бориса и Николая – это плевое дело. Достанут из рюкзаков ворохи веревок и в два счета соорудят хоть «встречный узел», хоть «восьмерку», хоть что-нибудь еще похлеще. Неудивительно. Один инструктор, другой спасатель. Каждую осыпь знают, каждую ступень, тем более что многие их собственными руками прорублены.

      Пока натаскивали Андрея, стояли лагерем в Зеленке – симпатичная такая лужайка посреди каменных гор и снежных вершин. Оттуда и двумя величавыми пиками Эльбруса полюбоваться можно, и у водопадика водой разжиться, и в ледниковом озере искупаться для поднятия жизненного тонуса. Мусора, правда, многовато, зато на одном склоне черники полно, ешь – не хочу. Андрей не хотел. Он за день тренировок так выматывался, что и на маленький бугорок вскарабкаться не мог. Друзьям что – они по камням как горные козлы скачут, а по вечерам еще и на гитаре бренчат или инструктаж проводят:

      – Ты, Андрей, когда по леднику в «кошках» идешь, ноги пошире ставь, не то споткнешься или бахилы порвешь когтями…

      – Когда через трещину прыгаешь, толкайся одной ногой, а приземляйся непременно на обе…

      – Ледоруб с петли не снимай…

      – Карабин два раза проверь, а лучше три…

      – На вертикальной скале нужно копчиком балансировать: влево – вправо, влево – вправо…

      – И на носочках тянись, на носочках…

      Андрей старательно впитывал все эти премудрости. Погребальные камни с табличками, разбросанные там и сям, настраивали на серьезный лад. Николай по секрету сказал, что сейчас, когда на восхождения берут кого попало, с дешевым снаряжением, на каждой базе по двести покойников набирается в год. Не фронт, конечно. Хотя смотря какой, смотря какой…

      – Спасаем, кого можем, но не всегда получается, – признался он. – Черт, знал бы кто, как надоело фарш с камней отскребать. Они же как малые дети, честное слово, лезут и срываются, лезут и срываются. А у нас вертолет на все Приэльбрусье один и зарплата с гулькин нос.

      – Толпой идут, – кивнул Борис, – вразнобой, без опыта и понятия. Заплатил двести баксов, и ты уже альпинист. А карабинчик-то у тебя китайский, альпинист. И ледоруб из дешевого сплава. Тюк – и нет того ледоруба. А потом и тебя самого.

      – Мрачная картина вырисовывается, – оценил Андрей. – Почему бы вам не бросить это дело и не податься в город?

      – «Но спускаемся мы с покоренных вершин, – пропел Николай, – оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце…» Я, парни, так и сделаю. Ухожу.

      – Ты что? – опешил Борис. – Рехнулся? Как же ты без…

      Не договорив, он кивнул на сияющие пики за темными зубцами.

      – У меня дочка родилась, ребята. Эльвира… Эльвира Николаевна, значит. От Светки-Лавины, помнишь, Боря, у меня с ней было? – Он повернулся к другу. – Они сейчас под Темногорском живут, рядом с тобой, кстати. – Николай посмотрел на Андрея. – Вот свожу тебя на Эльбрус и махну к ним. Так что это мое последнее восхождение.

      – Как же так, – пробормотал Борис. – Почему раньше не сказал?

      – А это что-нибудь изменило бы? Раньше, позже… Суть от этого не меняется. Решение принято, назад ходу нет. Меня ждут, Боря. Хоть кто-то ждет в этой жизни.

      Больше к этой теме не возвращались, хотя было заметно, что она не дает покоя Борису. Он перестал балагурить и петь, замкнулся в себе и по большей части отмалчивался. Однако, когда подошли к подножью Эльбруса, приподнятое настроение вновь овладело им.

      – Каждый раз, как первый, – произнес он, мечтательно улыбаясь. – Не то что с бабой, которую знаешь вдоль и поперек…

      Это был камешек в огород Николая, который возразил:

      – Женщину никогда до конца не узнаешь. Чудо природы. Если любишь. Было у меня со всякими по палаткам да за камнями, но Светка – она особенная. И дочка, опять же. Дело решенное.

      – Да никто тебя не отговаривает, чудак-человек, – пожал плечами Борис. – Решил, ну и поезжай. Лично я здесь останусь. До самой смерти.

      Он имел в виду, что надолго, а в душе Андрея что-то неприятно шевельнулось. Никто не знает, когда его смерть придет. И отмерять по ней свою жизнь глупо и опасно. Хотел Андрей поделиться этой мыслью с другом, но не решился, а потом и вовсе не до разговоров стало.

      Когда он глядел на Эльбрус издали, ему казалось, что склоны