Четыре четверти: учебное пособие. А. П. Усольцев

учениками, администрацией и, самое главное, с самим собой.

      Зуд завершился созданием гениальной, как мне тогда казалось, десятибалльной системы оценивания. Ее использование по замыслу педагога-новатора должно позволить официально отделить «тройку с плюсом» от «тройки с минусом», а «четверку с плюсом» сблизить с «пятеркой с минусом». Вместо уточнения скудных деревенских новостей в учительской я засел в кабинете.

      В результате был рожден и торжественно прибит к стене плакат общей площадью 0,6 м². В начертанных на нем скрижалях отныне и навеки четко определяются критерии оценки. Издалека они очень похожи на десять заповедей. Вблизи же можно прочитать следующее:

      Критерии оценки по физике:

      10 – превосходно;

      9 – отлично, лучше некуда;

      8 – отлично, но можно и лучше;

      7– хорошо, почти отлично;

      6 – хорошо;

      5 – так себе;

      4 – удовлетворительно, на грани фола;

      3 – плохо, но бывает и хуже;

      2 – хуже некуда;

      1 – ни бе, ни ме, ни кукареку.

      Однажды по возвращении из школы на крыльце своего дома я обнаружил трезвого, а потому до крайности грустного Чекушкина. Увидев меня, он встал и изобразил некое подобие полупоклона, выражая высочайшую степень почтения и уважения.

      – Не проси, не дам! – вместо приветствия сразу выпалил я.

      Но Чекушкин, будучи в потребности опохмелиться, был лучшим переговорщиком всех времен и народов.

      – Пойми! – он приложил руки к груди. – Человек, если он человек, должен помогать другому человеку в беде. Всегда! Таков закон жизни! И неважно, отчего у него эта беда, от стихийного бедствия или от собственной душевной слабости.

      Далее мне было указано на фатальное стечение двух обстоятельств: на стихийное бедствие в виде Чекушкиной жены, нашедшей опохмельную заначку, и некоторую душевную слабость самого Чекушки, выражавшуюся в очередном усиленном стремлении к спиртному.

      Через десять минут я сдался и направился в свою комнату, чтобы дать денег Чекушкину на чудесное возрождение его погибающего организма.

      Но денег, оставленных мною утром перед работой в ящике стола, не было. Я перерыл все ящики и все места, куда я мог бы в задумчивости затолкнуть полученную накануне зарплату.

      – Нет денег, – озадаченно сказал я вожделеющему Чекушке.

      – Эх ты! На чекушку жмешься! – опечаленный несовершенством моей души Чекушкин удалился.

      Я снова принялся искать деньги, пока со всей отчетливостью не понял, что их украли. И сделать это могла только Люся, которую с ключами от дома я посылал за забытыми мною тетрадями.

      Люся появилась ближе к вечеру, судя по всему – в хорошем настроении. Она загадочно улыбалась и прятала что-то за спиной.

      – Люся, – мрачно спросил я, – ты брала у меня деньги?

      – Да, – на удивление просто созналась она.

      – Ты украла у меня всю зарплату! – не выдержал я спокойного тона. – А потом приходишь как