Гиперболоид инженера Гарина. Алексей Толстой

махают красными флагами. Рабочий – это бочонок с забродившим вином, его нельзя держать закупоренным. Пусть его кричит: «Да здравствуют Советы!» – я сам кричал на прошлой неделе. У меня на восемь тысяч франков русских процентных бумаг. Нет, вам нужно мириться с вашим правительством. Довольно глупостей. Франк падает. Проклятые спекулянты, эти вши, которые облепляют каждую нацию, где начинает падать валюта, – это племя инфлянтов снова перекочевало из Германии в Париж.

      В кабачок быстро вошел худощавый человек в парусиновом балахоне, с непокрытой светловолосой головой.

      – Здравствуй, Гарин, – сказал он тому, кто читал газету, – можешь меня поздравить… Удача…

      Гарин стремительно поднялся, стиснул ему руки:

      – Виктор…

      – Да, да. Я страшно доволен… Я буду настаивать, чтобы мы взяли патент.

      – Ни в коем случае… Идем.

      Они вышли из кабачка, поднялись по ступенчатой уличке, свернули направо и долго шли мимо грязных домов предместья, мимо огороженных колючей проволокой пустырей, где трепалось жалкое белье на веревках, мимо кустарных заводиков и мастерских.

      День кончался. Навстречу попадались кучки усталых рабочих. Здесь, на горах, казалось, жило иное племя людей, иные были у них лица, – твердые, худощавые, сильные. Казалось, французская нация, спасаясь от ожирения, сифилиса и дегенерации, поднялась на высоты над Парижем и здесь спокойно и сурово ожидает часа, когда можно будет очистить от скверны низовой город и снова повернуть кораблик Лютеции[1] в солнечный океан.

      – Сюда, – сказал Виктор, отворяя американским ключом дверь низенького каменного сарая.

      25

      Гарин и Виктор Ленуар подошли к небольшому кирпичному горну под колпаком. Рядом на столе лежали рядками пирамидки. На горне стояло на ребре толстое бронзовое кольцо с двенадцатью фарфоровыми чашечками, расположенными по его окружности. Ленуар зажег свечу и со странной усмешкой взглянул на Гарина.

      – Петр Петрович, мы знакомы с вами лет пятнадцать, – так? Съели не один пуд соли. Вы могли убедиться, что я человек честный. Когда я удрал из Советской России – вы мне помогли… Из этого я заключаю, что вы относитесь ко мне неплохо. Скажите – какого черта вы скрываете от меня аппарат? Я же знаю, что без меня, без этих пирамидок – вы беспомощны… Давайте по-товарищески…

      Внимательно рассматривая бронзовое кольцо с фарфоровыми чашечками, Гарин спросил:

      – Вы хотите, чтобы я открыл тайну?

      – Да.

      – Вы хотите стать участником в деле?

      – Да.

      – Если понадобится, а я предполагаю, что в дальнейшем понадобится, вы должны будете пойти на все для успеха дела…

      Не сводя с него глаз, Ленуар присел на край горна, углы рта его задрожали.

      – Да, – твердо сказал он, – согласен.

      Он потянул из кармана халата тряпочку и вытер лоб.

      – Я вас не вынуждаю,

1

Герб Парижа, или по-древнему – Лютеции – золотой кораблик.