Я не могу без тебя жить (стихотворения, поэмы). Николай Николаевич Асеев

в непосильный дар ту,

      кто, как звонок на заезд,

      с ним меня гонит к старту.

      Я обгоню в вагоне,

      скрыться рванусь под крышу,

      грохот его погони

      уши зажму и услышу.

      Слышу его как в рупор,

      спину сгибая круто,

      рубль зажимая в руку

      самоубийцы Брута.

      1916

      Проклятие Москве

      С улиц гастроли Люце

      были какой-то небылью —

      казалось, Москвы на блюдце

      один только я небо лью.

      Нынче кончал скликать

      в грязь церквей и бань его я:

      что он стоит в века

      званье свое вызванивая?

      Разве шагнуть с холмов

      трудно и выйти на поле,

      если до губ полно

      и слезы весь Кремль закапали?

      Разве одной Москвой

      желтой живем и ржавою?

      Мы бы могли насквозь

      небо пробить державою.

      Разве Кремлю не стыд

      руки скрестить великие?..

      Ну, так долой кресты!

      Наша теперь религия!

      1916

      * * *

      Как желтые крылья иволги,

      как стоны тяжелых выпей,

      ты песню зажги и вымолви

      и сердце тоскою выпей!

      Ведь здесь – как подарок царский —

      так светится солнце кротко нам,

      а там – огневое, жаркое

      шатром над тобой оботкано.

      Всплыву на заревой дреме

      по утренней синей пустыне,

      и – нету мне мужества, кроме

      того, что к тебе не остынет.

      Но в гор голубой оправе

      все дали вдруг станут отверстыми,

      и нечему сна исправить,

      обросшего злыми верстами.

      У облак темнеют лица,

      а слезы, ты знаешь, солены ж как!

      В каком мне небе залиться,

      сестрица моя Аленушка?

      1916

      * * *

      У подрисованных бровей,

      у пляской блещущего тела,

      на маем млеющей траве

      душа прожить не захотела.

      Захохотал холодный лес,

      шатались ветви, выли дубы,

      когда июньский день долез

      и впился ей, немея, в губы.

      Когда старейшины молчат,

      тупых клыков лелея опыт, —

      не вой ли маленьких волчат

      снега залегшие растопит?

      Ногой тяжелой шли века,

      ушли миры любви и злобы,

      и вот – в полете мотылька

      ее узнает поступь кто бы?

      Все песни желтых иволог

      храни, храни ревниво, лог.

      1916

      Через гром

      Как соловей, расцеловавший воздух,

      коснулись дни звенящие твои меня,

      и я ищу в качающихся звездах

      тебе узор красивейшего имени.

      Я, может, сердцем дотла изолган:

      вот повторяю слова – все те же,

      но ты мне в уши ворвалась Волгой,

      шумишь и машешь волною свежей.

      Мой голос брошен с размаху в пропасть,

      весь в черной пене качает