Макария. Дариа Райт

работу. Акиф делал всё, чтобы его сын не жил так же, как и он.

      В деле же с трёхлетней девочкой всё было по-другому. Молодая пара привыкла жить только для себя. Они попросту оказалась не готовы к такому резкому изменению в образе их спокойной жизни.

      Если я не найду хоть какие-нибудь доказательства невиновности Акифа, то его посадят как минимум на десять лет.

      Акиф рассказал, что пришел домой поздно. Страшная картина открылась его глазам, когда он открыл дверь. Сын лежал на полу у входной двери. По всей видимости, ему не хватило совсем чуть-чуть для того, чтобы убежать от убийцы. Весь в крови, он лежал лицом вниз с протянутой правой рукой. Жену же он нашел в ванной. Она сидела в углу. Голова её была опущена на грудь, а окровавленные руки безжизненно лежали на коленях. У них у обоих было перерезано горло.

      После увиденного кошмара он впал в безумие. Акиф говорил, что не помнит, как оказался в другом конце города. Но очевидцы утверждают, что видели, как он бежал ночью по дороге. Он бежал так, будто убегал от своры бешеных собак. Утром одна молодая пара увидела рыдающего мужчину на улице. После расспросов они поняли, что случилось что-то ужасное. И что-то, что связанно с убийством. Они отвели его к нам. Он долго приходил в себя. Акиф начал соображать только к вечеру. И то, только после того, как приглашенный врач дал ему сильнодействующее успокоительное.

      – Это я виноват. Всё из-за меня, – сказал он.

      Это и стало основой его обвинения. Временами я жалел, что он побежал в сторону именно нашего участка. Если бы он рванул по другой дороге, то я бы не ломал сейчас себе голову над этим делом. Но с другой стороны, детективы другого участка не стали бы даже задумываться о его невиновности. Ведь легче всего посадить Акифа за убийство, чем расследовать это дело. С нами у него хотя бы был шанс.

      Крупными хлопьями пошел снег, когда я уже ехал по нужной мне улице. Он блистал в лучах солнца и оседал на всё ещё зелёных газонах. На некоторых участках виднелись белые островки только что выпавшего снега.

      Припарковавшись в конце перекрестка и закрыв машину, я отправился к дому номер двадцать восемь. Это было старое, длинное, одноэтажное здание с несколькими подъездами. У входной двери висела выцветшая и пошарканная дождем и ветром табличка, указывавшая номер квартиры.

      Я машинально обернулся. Наверное, для того, чтобы убедиться, что моя машина не слишком привлекает внимание.

      Звонок не сработал. Постучав в дверь, я застегнул молнию на куртке до подбородка. От холода у меня пошли мурашки по всему телу. Тишина.

      Начиная нервничать из-за того, что зря тащился в такую даль, я еще раз постучался, но гораздо сильнее, чем это требовалось. Через несколько минут я услышал еле слышный звук открывающейся двери. Похоже, внутри квартиры наконец-то кто-то решил выйти из своей комнаты.

      Скрежет первого замка, второго, и в конце концов после скрежета третьего замка входная дверь приоткрылась на пару сантиметров, позволяя увидеть прищуренный глаз, взирающий на меня с подозрением. Через