Черчилль. Великие личности в истории. А. Галушка

империи». Тост адресовался его друзьям, но можно не сомневаться, что Уинстон в первую очередь имел в виду самого себя.

      По дороге на Кубу Черчилль сделал остановку в Нью-Йорке, впервые посетив родину своей матери. Америка его поразила и восхитила, и это отношение он сохранил в душе на всю жизнь. Но в том же ноябре 1895 года Уинстон присоединился к одной из испанских карательных колонн под командованием генерала Хуареса Вальдеса, ловившей в джунглях банды повстанцев. То, что первый военный опыт Черчилля оказался именно противопартизанским, сыграло заметную роль в его дальнейшей политической карьере. В своих репортажах (газета их оплачивала по 5 фунтов за штуку, то есть два репортажа приносили ему столько же денег, сколько месячное лейтенантское жалование) он отмечал, что повстанцы избегают открытых схваток с превосходящим противником («неважные бойцы, но непревзойденные бегуны», иронизировал он), но гораздо лучше испанцев ориентируются на местности и пользуются поддержкой населения. Впрочем, Черчилль отмечал, что если им и удастся одержать победу и провозгласить независимое государство, то его режим будет, скорее всего, гораздо более жестким по отношению к подданным, чем испанское колониальное правление: «Кубинское правительство было бы столь же продажным, более капризным и намного менее стабильным. При таком правительстве революции станут регулярными, собственность окажется в опасности, а равенство не будет распространено». История впоследствии вполне подтвердила его правоту – и не в последний раз.

      Черчилль писал, что он впервые попал под вражеские пули в свой двадцать первый день рождения, но не исключено, что здесь он несколько вольно обошелся с фактами в погоне за читательским интересом. Однако в боях ему действительно довелось поучаствовать, и по итогам короткой кампании он даже был награжден испанским военным орденом Красного Креста, который давали за военные заслуги, и медалью за кубинскую кампанию. Ему не было официально разрешено носить иностранные награды с британским мундиром, но Черчилль нередко этот запрет нарушал. Кроме ордена Черчилль привез из поездки на Кубу любовь к кубинским сигарам и сиестам – обе эти страсти остались с ним до конца жизни.

      По пути домой Черчилль снова сделал остановку в Америке, и здесь, пожалуй, впервые его личность привлекла внимание газет. Американцы весьма недружественно относились к самой идее колониализма, и в войне на Кубе их симпатии были на стороне повстанцев. Офицер армии самой большой колониальной империи в мире, участвовавший в войне против борцов за свободу, – какой уважающий себя журналист упустит такую мишень? О лейтенанте, вчерашнем выпускнике военного училища, писали как о чуть ли не военном советнике, посланном давнишними хозяевами «тринадцати американских колоний», чтобы помочь испанцам задушить борьбу кубинцев за независимость. А позже, после того как США в 1898 году вступили в войну с Испанией и отобрали у нее остатки колониальной империи (Кубу, Пуэрто-Рико, Филиппины и Гуам),