Наследники Мишки Квакина. Том III. Влад Костромин

только подошла, – попятилась Вера Тихоновна, – я ничего не видела!

      – Ребенка надо немедленно доставить к врачу, – подхватив Пашку за плечо, потащил к выходу. – Я беру это на себя, оставайтесь на месте и не паникуйте. Спокойствие, только спокойствие, – обернувшись в дверях, прокричал он. – Писем не ждите, читайте в газетах! – скрылся в ранних мартовских сумерках.

      – Ты знаешь этого мальчика? – спросила меня Вера Тихоновна.

      – Нет, первый раз вижу.

      – А ты что тут делаешь? – подозрительно смотрела она.

      – Пришел велосипеды посмотреть…

      – Велосипеды не здесь, они на втором этаже, – сказала Аня.

      – Ну, я пойду… – я не спеша шел к выходу.

      – А ты чей? – не унималась пожилая. – Что-то я тебя не знаю.

      – Фролкин я, Петя, – сказал первое пришедшее в голову.

      – А живете вы где?

      – Возле хлебозавода. До свидания, пойду я.

      – А велосипеды? – не поняла Аня.

      – В другой раз, – выскочил на улицу и, стараясь не поскользнуться, побежал к автостанции.

      Гуля

      Рассказ участвовал в конкурсе короткого рассказа «Мой дом», проводимом риэлтерским агентством «Недвижимость линия закона» (г. Гомель, Беларусь) и радио «Гомель Плюс» 103.7 FM (РУП ПТЦ «Телерадиокомпания «Гомель», Беларусь)

      Когда я был совсем маленьким, мы жили в деревне Пеклихлебы. Квартира на втором этаже панельки, балкон незастеклен. Однажды в воскресенье мать нашла на балконе гнездо с пищащими птенцами.

      – Вить, а Вить, – сказала отцу, жующему на кухне, – у нас птенцы.

      – У нас не птенцы, а спиногрызы, – отец зло посмотрел на меня. Я стоял на табуретке, ожидая, пока ему захочется послушать стишок. – Чего в рот заглядываешь? Это некультурно.

      – Можно мне, – сглотнул слюну, видя, как челюсти отца безжалостно перемалывают бутерброд с салом.

      – Чего тебе?

      – Сало…

      – По сусалам! Губа не дура, – почесал левой рукой ухо. – Я в твоем возрасте на лебеде и сныти жил, а тебе сало подавай.

      – Не давай ребенку сала, – вошла мать, – руки будут жирные, шторы испачкает.

      – Ну и пусть пачкает.

      – Не тебе стирать!

      – Видал, старшОй, – подмигнул он, – мамка не разрешает. Так бы я тебе дал, но мамку надо слушаться.

      – Там птенцы, – снова начала мать.

      – Где?

      – На балконе.

      – Большие?

      – Нет, мелкие еще. Пищат так смешно, – улыбнулась мать.

      – Жалко, – доел бутерброд и принялся делать следующий. – Можно было бы «цыплят табака» зажарить.

      – Вить, тебе бы только пожрать! Голубь – птица божия. Его есть нельзя.

      – Опять начались бабкины сказки, – недовольно поморщился. – Валь, я кандидат в члены партии, атеист, а ты про бога плетешь. Нет его!

      – Хорошо, пусть нет, – боязливо перекрестилась, – но все равно, голубей есть нельзя.

      – Почему?

      – Голубь – птица мира.

      – Сама ты птица мира. На голодный желудок никакого мира не будет, –