Между молотом и наковальней. Кристина Александровна Струк

описывают план действий и бывает, что и вовсе не участвуют в забастовках, акциях, пикетах. Сторонними наблюдателями растворяются в толпе зевак, иной раз могут начать «песочить» постфактум, мол, слишком буйно или напротив – недостаточно убедительно. Парадокс в том, что к Действию, длиною в час (такое часто бывает – вызывают милицию, они бунтующих благополучно «пакуют»), готовятся месяцами. В СМИ это мусолится неделю-вторую, сменяясь новыми новостями. Чтобы недовольство не сходило со страниц газет и с телеэкранов, акции нужны на постоянной основе, что требует большое количество человеческих ресурсов. Но что делать, если одни отсиживают своих трое-пятнадцать суток, а то и больше, другие испугались и более в этом участвовать не хотят? И тогда у нас наступил момент, когда пропал хотя бы минимальный фейс-контроль и все желающие принимались и вводились в курс дела. Я всегда старалась держаться от них подальше, видя в каждом из них осведомителей или просто фанатичных придурков с жаждой взрывать или стрелять. Они не понимали идеологии, не видели конечной цели – отстроить современное общество с властью, какая подчинена людям простым, какие сами будут выбирать их подобно тому, как начальник набирает себе подчиненных, с таким же успехом их увольнять. Строить прогрессивное общество, какое абсолютно независимо живет, занимается производством, экспортом, процветанием страны. Где не ощущается так остро разница между «богатый» и «бедный», где абсолютная прозрачность на всех уровнях: человек знает, за что отдает свои налоги и куда они идут, а не сидит, плюясь у экрана, глядя как чиновник отдыхает на ЕГО кровно заработанные 19,5% зарплаты на своей вилле на Лазурном побережье. Где страна в составе такой желанной Европы и живет как Европа: президент едет на работу на велосипеде, а пенсия позволяет старикам наконец пожить в своё удовольствие, путешествовать и не попрошайничать на улице. И это не утопия, это то, ради чего не страшно применять радикальные действия, ночевать на нарах, дабы выйти потом на свободу и с удвоенной силой продолжать бороться. Но фанатики, каких приводили, были подобны змеям: шипели, хотели напасть, удушить, выпустить свой яд. Я искренне пыталась порой объяснить им смысл наших действий, но они слушали в полуха и кивали как болванчики. С моим возлюбленным, оставаясь наедине, я искренне негодовала об этом, он лишь вздыхал:

      – Они были всегда и будут. Жаль, что на деле их держат подобно пушечному мясу, но у некоторых бывает прозрение. Я же тоже пришел недовольным подростком, какой хотел побыстрее всё уничтожить и отомстить всем жиртрестам. Ненавидел всё и вся, благо, меня вовремя остудили. Не произойди этого – был бы ли я жив? А если был, то на свободе ли? Ты преследуешь цель европеизации общества, я преследую цель запугивания власти. Думаешь, их пугает то, что мы прошлись с какими-то файерами по Хрещатику и дошли до Верховной Рады под окнами поорать? Не пугает, потому что они вызвали