ППП – Психоз после полуночи. MrSl

о том, как я создавала ведьму.

      После той истории, я долгое время вообще не выходила на улицу. И не только потому, что я тряслась от страха, но и потому, что лицо моё ещё долго было покрыто синяками. Я злилась на мать и в отместку желала создать нечто, что придёт с наступлением ночи и проучит её. Долгое время теперь я проводила всё на том же родительском чердаке, не желая сталкиваться с матерью. Рылась в чемоданах с тряпками, стремясь одеть своего монстра в одежду, когда-то принадлежащую моей маме. Хотела привязать их чем-то друг к другу. Тусклый свет, проникающий через маленькое покрытое грязью окошко не мог полностью осветить весь чердак и от того всё происходящее в те дни, казалось мне ещё более зловещим.

      Я не выбирала наугад. Кропотливо рассматривала то одну изъеденную молью тряпку, то другую, поднося её к тому маленькому окну. Нет, я не просто искала, я создавала. Я трогала руками коричневый растянутый свитер, с пятнами и большими расползающимися дырами на нём. Я прижимала его к своему детскому лицу и втягивала ноздрями запах влажности и тлена. В него я одела свою ведьму. В него и в длинное серое платье под ним, скомканное от долгого лежания в чемодане. Оно и сейчас такое же скомканное, как и пятнадцать лет назад. Я видела. Серое и невзрачное. Мать всегда была похожа в нем на монашку, вот только поклоняющуюся не Богу, а Сатане. Почти ряса, прикрывающая все те раны, что она наносила себе за долгие годы. Прикрывающая её срам.

      Позаботилась я и о туфлях. До сих пор не знаю, почему так поступила. Возможно, никак не могла определиться, какая же из двух пар предпочтительней. Ведь я была всего лишь ребёнком. Ещё и девочкой, лишённой материнской заботы. Помню, что так и не определилась. Не думала, что образ, созданный мной, окажется столь зловещим. Красный туфель на шпильке одела на левую ногу, коричневый на квадратном невысоком каблуке на правую. Из-за разницы в высоте нога её деформировалась, навсегда превратив её из обычной злобной старухи в хромоногую. Её правую руку, я вроде как сломала, хотя и не думаю, что, будучи ребенком, могла хотя бы помыслить о подобных зверствах. Я лишь хотела, чтобы та рука была подальше от моего горла и выгнула её под каким-то нелепым углом назад. Всего лишь мера предосторожности и без того перепуганного ребёнка. Ну а что до матери, тогда мне казалось, ей достаточно будет посмотреть в чёрное полное адской боли и ненависти лицо женщины созданной мной. Всего раз взглянуть в ту чёрную массу с плавающими по ней узенькими глазками и ртом. Знаю, она бы перепугалась до смерти и усмирила бы, наконец, демонов, что терзали её психически больное сознание и причиняли боль мне, физическую и моральную. В завершении я накрыла её лицо вуалью, чёрной и дырявой, что оторвала от старой шляпки намереваясь создать более внушительный эффект.

      Так прошло моё детство. В образах о женщине-ведьме, живущей в доме у реки, который укрывал тростник. Тростник, который не рос более нигде. Может его, тоже придумала я? Или он был там