Всего лишь тень. Карин Жибель

я виновата, – говорит она. – Но мне нужно знать, что ты не останешься один. А главное, что ты не сделаешь такой глупости – не уйдешь за мной.

      Горло Гомеса разбухает так, что он больше не может дышать.

      – Я знаю, ты не любишь, когда я об этом говорю, но мне необходимо, чтобы ты мне пообещал, Алекс.

      – А может, мне пока бросить работу? – говорит он.

      Хорошая попытка уклониться.

      – Поговорю с Маером, попрошу годовой отпуск. Тогда я смогу больше времени проводить с тобой.

      Они оба знают: у них не осталось этого года.

      – Ты должен выбираться из дома, Алекс. Должен видеть и делать что-то другое.

      Говорить ей трудно, она переводит дыхание.

      – Я не хочу, чтобы ты ходил здесь кругами и смотрел, как я агонизирую. Это было бы ужасно. И для тебя, и для меня. И потом, я знаю, что ты любишь свою работу.

      – Мы это еще обсудим, – говорит он, вставая. – Мне пора собираться.

      Она слышит, как он закрывается в ванной, как жужжит бритва, как льется вода. Поворачивает голову к окну. Небо, пусть и хмурое, притягивает ее, как свет бабочку. Цепляясь за кронштейн, закрепленный над ее головой, она начинает с того, что садится на край кровати.

      Ей нет еще и сорока. Будет через несколько месяцев, если она доживет.

      Ухватив костыли, она начинает сползать, пока ноги не касаются пола. Тогда с искаженным лицом, и без того опустошенным болезнью, она опирается на палки.

      Этой проклятой болезнью. Неизлечимой, но уничтожающей ее не торопясь. Кусочек за кусочком.

      Она бы предпочла нечто молниеносное. Предпочла бы, чтобы Александр не видел ее бродящим трупом. Чтобы он сохранил о ней другое воспоминание.

      Но выбирать не приходится.

      Во всяком случае, не такие вещи.

      Наконец она добирается до окна, распахивает его настежь и закрывает глаза. Свежий ветер ласкает кожу, ей видится, как она там, снаружи, на северном пляже. Как она бежит, и ноги вязнут в мокром песке. Как она может еще бегать, плавать. Жить, а не выживать.

      Жить без борьбы. Без страданий.

      Если бы ей повезло… Она сражается, только чтобы не умереть слишком быстро, борясь с неизбежным. Глупо, наверно, но это и называется инстинктом выживания.

      Александр возвращается в комнату, одетый и свежевыбритый.

      – Давай-ка ты ляжешь…

      – Нет, все в порядке… Мне захотелось подышать воздухом.

      – Я пошел, – говорит он, целуя ее. – До вечера, моя красавица.

      – Ты мне так ничего и не пообещал, – напоминает Софи.

      – Обещал, – говорит он, глядя на свое обручальное кольцо. – Быть твоим до самой смерти.

      – Обещай, – приказывает Софи.

      – Никогда.

      Несмотря на слезы, которые заволакивают ее усталые глаза, он не уступает. Только снова целует ее и обнимает, прежде чем выйти из квартиры.

      В прихожей сталкивается с Мартиной, которая пришла на смену.

      – Хорошенько позаботьтесь о моей жене, – бормочет Гомес.

* * *

      Хлоя пришла на работу одна из первых. Следует отметить,