Гунны. Арман Аскаржанович Умиралиев

Не исполни он приказа признанного хана, он немедленно был бы казнен.

      Тут в комнату вошли Угэ с двумя воинами, которые втолкнули перед собой, а затем швырнули на пол двух одетых в простые полотняные халаты согдийцев. Я посмотрел на них, оба были похожи на европейцев моего времени. У обоих, один молодого, другой пожилого возраста были изможденные лица, в глазах сквозило отчаяние, но губы были сжаты с непоказной решимостью. Мне стало их очень жаль. В это время один из гуннов, сев у очага, раздув костер, начал калить на нем ножи. Угэ с другим гунном принялись срывать с согдийцев одежду. Они даже не сопротивлялись.

      «Что, они пытать их собрались?» – подумал я. Меня передернуло от мысли, что я буду не только непосредственным участником, а вообще, судя по всему, инициатором пыток. Но это было, так сказать, только конфетки. На самом деле ужаснейшая новость ждала меня еще чуть позже.

      – Оставьте их, – крикнул я.

      Оба гунна тут же остановились.

      – Как зовут вас? – обратился я к ним.

      Оба согдийца молчали, продолжая лежать на полу. Гунны резко подняли их, поставив передо мной на колени, при этом несколько раз четко «отработали» им по почкам.

      Я не успел ничего сказать. Все произошло для меня неожиданно, быстро и отлаженно. Видимо здесь так происходит довольно часто.

      Пожилой согдиец застонав, ответил:

      – Меня зовут Парман, это мой племянник Фарух.

      Я посмотрел на Угэ.

      – Кто из них бегал к ханьцам?

      – Фарух, – ответил он.

      – Зачем ты привел старика?

      – Сказал, что он их старейшина и за все отвечает он.

      Я, кивнув, выражая этим одобрение Угэ, обратился к Парману.

      – Скажи мне, старик, о чем вы договаривались с ханьцами?

      Парман промолчал. Угэ ударом профессионального боксера от бедра въехал левым кулаком в ухо старика, отчего Пармана бросило на другого согдийца и оба упали на пол. Я снова не успел среагировать и это начало меня раздражать.

      – Угэ, и ты! – негромко сказал я ему и второму гунну, – без моего приказа больше их не бить.

      – Да, мой хан, – в один голос ответили они и снова поставили их передо мной на колени.

      – Слушай, Парман! Я все равно узнаю то, что я хочу услышать. Разница только в том, что я узнаю это от Фаруха после того, как он, – я показал на гунна, калящего на костре ножи, – отрежет все, что можно отрезать твоему племяннику для того, что бы он дольше жил под пытками. А после того как умрет Фарух, он все равно начнет отрезать все тебе, несмотря на то, что мне уже все известно. Конечно, не просто так, а ради смеха, ну и для сноровки в будущем.

      Я посмотрел на согдийцев, оба уставились в пол, опустив головы.

      – Ты думаешь у нас нет будущего и завтра ханьцы всех нас перебьют? Здесь я могу с тобой поспорить, потому что мы не раз били превосходящих числом ханьцев, и не раз еще будем их бить. Не веришь? А поверишь тому, что все согдийцы в течение часа будут казнены?

      Согдийцы продолжали молчать.

      Я несколько секунд молча смотрел на них, а затем, вздохнув, продолжил.

      – Парман, все равно ваши планы