Инженеры. Николай Гарин-Михайловский

эти слова.

      – А без этого как жить? Разве чирикали бы так беззаботно птички, была бы вся эта божья благодать?

      И священник указал кругом. В открытые окна церкви заглядывали зеленые деревья, белые и розовые кисти цветущих акации, сверкало там за окнами солнце, еще более яркое от прохлады в церкви. Уже вносили траву для завтрашнего дня, и этот аромат свежих трав, настой мяты, васильков и других полевых цветов слился с свежим и сильным запахом белой акации, сирени.

      Они повернулись к выходу, и Карташев вдруг увидел у одной из колонн скромную фигурку Аделаиды Борисовны.

      Аглаида Васильевна так и рванулась к ней и, горячо целуя, сказала:

      – Голубка моя стоит здесь… Вы были на молебне?

      – Да.

      – Я никогда вам этого не забуду! Сегодня такой для меня праздник…

      Аделаида Борисовна покраснела, как краснеют девушки ее возраста – до корня волос, до слез.

      Карташев с несознаваемым восторгом смотрел на нее.

      Но при выходе Аделаиде Борисовне пришлось еще раз покраснеть и даже совсем сгореть от стыда.

      У притвора стоял нищий, высокий старик, угрюмый, державший себя с большим достоинством.

      Аглаида Васильевна остановилась и подала ему.

      Аделаида Борисовна достала маленький изящный кошелек, вынула оттуда серебряную монетку и тоже подала.

      Старик посмотрел на нее и сказал:

      – Да пошлет тебе господь хорошего мужа! Святому Артемию молись.

      Выходившая уже Аглаида Васильевна остановилась, как пораженная громом. Она так и стояла, пропустив вперед сына и Аделаиду Борисовну, а затем, повернувшись к церкви, перекрестилась и положила земной поклон. После этого она подошла к нищему и, подавая ему трехрублевую бумажку, сказала:

      – Молись, угодный богу человек, чтоб пророчество твое сбылось! – И совсем шепотом прибавила: – Молись за Артемия и Аделаиду!

      И Аглаида Васильевна вышла на полянку, где ждали ее сын, Аделаида Борисовна, мать Наталия и другая монахиня, тоже пожилая, маленькая, полная.

      – Милости просим!

      – Позвольте прежде всего, дорогие мои, – сказала Аглаида Васильевна, – познакомить вас с этой дорогой моей барышней. Она сестра Евгении Борисовны.

      – А-а! – воскликнули монахини и жали руку Аделаиды Борисовны.

      – Ну, тогда и вас уж тоже позвольте просить для знакомства на чашечку чаю.

      Мать Наталия, махнув рукой и добродушно прищурившись, сказала:

      – Уж все равно заводить знакомство, чем с одним, – она посмотрела на Карташева, – так вдвоем еще веселее.

      Она скользнула по Аделаиде Борисовне и, низко кланяясь, протягивая рукой вперед, кончила:

      – Милости просим, милости просим, и да благословит ваш приход господь бог и святой Пантелеймон наш! Мать Наталия и мать Ефросиния, вперед дорогу показывайте!

      – Ну, или так – мать Наталия вперед, а я сзади, чтоб не разбежались! – сказала вторая монахиня.

      – И я с вами! – сказала ей Аглаида Васильевна.

      Так они и шли под боковой колоннадой, и шаги их звонко отдавались по плитам, – впереди мать Наталия, потом Аделаида Борисовна