Серебряный узор на черном бархате. Сергей Морозов

о его обязанностях, исполняемых при гластонце. Не дав ему открыть рта, она вдруг вспомнила его поединок с Эктоном, лучшим из всех воинов, ей известных, и ей захотелось узнать о его боевых подвигах. Сиан впервые заговорил, но Фределла вдруг резким взмахом руки остановила его. Она объявила, что с этой минуты он становится её собственным оружием, её волей, и спросила: убивал ли он по заказу. Выждав секунду, Сиан сообщил ей, что для него любое поручение нанимателя – работа, которая, само собой имеет свою цену, в зависимости от сложности и извращённости заказчика.

      Фределла, услышав это, содрогнулась от удовольствия. Впервые улыбнувшись, хоть и снисходительно, королева отпила вина и ровным голосом приказала Сиану принести ей голову гластонца. Того самого, что продал его несколько мгновений назад. Его, опьяневшего от королевского вина, им же доставленного, и звона монет, оттянувших карман. Такова её воля и его первое поручение, разумеется, за очень, как она уточнила, достойное вознаграждение. С этим однозначным заявлением, она поспешила подняться и, набросив на плечи тончайший шёлк, направилась в покои. Мишено, неожиданно возникнув в проходе между колоннами, осмелился задержать Фределлу, прошептав ей что-то. Сиан приподнялся и произнёс имена его дочерей и пышнотелой жёнушки Пигацци, с намерением уточнить об их судьбе. Королева, не поворачиваясь, гневным голосом напомнила ему, что ей это никак не интересно, но раз ему так угодно, он может взять её в жены и утешить на прогнувшемся ложе под плач его детей. После этих слов, Фределла покинула залу, оставив Сиана в тишине, которую нарушал лишь звук удаляющихся шагов.

      Возле него оказался Мишено. Он сладким голосом сообщил, что убивать невинных женщин, конечно же, не следует, так как он обо всем позаботится. Ему лишь необходимо снискать расположение королевы, выполнив, как он выразился, непыльную работёнку. Ведь на одной чаше весов, успокаивал он, жизнь бесполезного сеньора, пропивающего сейчас золото в таверне на площади, а на другой жизнь наёмника и талантливого воина, рискующего не дожить до утра, в случае неподчинения. Подмигнув Сиану, он также удалился, растворившись между колоннами.

      На город уже опустилась ясная ночь, и по пути в таверну Сиан размышлял о положении, в котором оказался. В данном случае его же слова, не раз гордо произнесённые, колющим выпадом вонзились в его незащищённую грудь. У всего есть своя цена, достаточно лишь заплатить. И теперь добряк Пигацци, пальцем не тронувший и комара, и по неосторожности совершив отчаянную сделку, заплатит самым дорогим, что имеет. А его несчастная семья в лучшем случае, запуганная до смерти, вернётся в Гласту, скорбя по доброму сеньору Пигацци, обвинённому в измене, или, что там еще придумает Мишено.

      С этими мыслями Сиан вошёл в таверну «Сияние Каррусты», набитую галдящими жителями столицы и развеселившимися гостями, беспечно доживающими праздник в пьяном угаре. Затисканные