Сценарий счастья. Эрик Сигал

мне не требуется никаких театральных предлогов. Я по-прежнему ужасно по ней тоскую.

      – А как с этим справился твой отец?

      – Да никак. Прошло уже почти пятнадцать лет, а он все еще прячет голову в песок. Иногда мы с ним говорим по душам, но по большей части он весь в работе. Сидит у себя в кабинете, отгородившись от людей.

      – И от тебя в том числе?

      – Думаю, от меня – в первую очередь.

      Я подумал, не слишком ли тяжела для нее эта беседа. Но она вдруг сама разговорилась:

      – Я была совсем маленькая и не могла в полной мере оценить ее: она была первой женщиной-редактором «Ла Маттины», была предана делу социальных реформ и очень храбрая. А этой планке соответствовать нелегко. Но я думаю, мама была бы довольна тем, кем я стала. Точнее, кем пытаюсь стать.

      Я не знал, ответить ли какой-нибудь ханжеской банальностью или высказать то, во что я действительно верил – что после смерти родители продолжают жить в душах своих детей.

      Сильвия вздохнула и стала молча смотреть на другой берег реки. Я почти физически ощущал ее печаль.

      – Эй, – тихонько произнес я после паузы. – Прости. Не надо мне было касаться этого.

      – Ничего. Честно говоря, я все еще нуждаюсь в том, чтобы говорить о маме. А новый друг – самый подходящий слушатель.

      – Надеюсь, – тихо ответил я. – То есть… я надеюсь, что мы станем друзьями.

      Сильвия смутилась. Потом сказала:

      – Конечно. Мы ведь уже друзья.

      Она тряхнула головой, взглянула на часы и торопливо поднялась.

      – Бог мой, ты знаешь, который час? А мне к завтрашнему дню еще две статьи прочесть!

      – Какие именно?

      – По тифу, – ответила она уже на ходу. И мы двинулись в сторону дома торопливым шагом.

      – Ага, – менторским тоном изрек я. – Позвольте вам напомнить, доктор, что это название включает, по сути, три заболевания…

      – Да, – моментально отозвалась она, – сыпной тиф, болезнь Брилла – Цинссера и крысиный риккетсиоз.

      – Отлично, – похвалил я, кажется, невольно покровительственным тоном.

      – Перестань, Мэтью! Ты что, не веришь, что я окончила медицинский?

      – Угадала, – беззлобно признался я. – В это действительно верится с трудом.

      Светало. Сильвия повернулась ко мне с улыбкой:

      – Благодарю за чудесный вечер.

      – Да ты что? Это я должен тебя благодарить!

      Возникла неловкая пауза. В обычной ситуации мы бы сейчас попрощались и разошлись. Но вместо этого Сильвия робко заметила:

      – Я видела, что и тебя спектакль тронул до глубины души. Судя по тому, что ты сегодня рассказывал, можно предположить…

      Я не дал ей договорить.

      – Да. – Воспоминания до сих пор причиняли мне боль. – Это мой отец. Когда-нибудь расскажу.

      Я легонько поцеловал ее в обе щеки и поспешил уединиться, чтобы уйти в мир сновидений.

      3

      Отца я любил, но и стыдился одновременно. Сколько я себя помнил, его жизнь всегда была похожа на какие-то психологические