Сценарий счастья. Эрик Сигал

всей пьесе.

      Я был настолько загипнотизирован музыкой, что совершенно забыл о Сильвии. Я все меньше ощущал себя исполнителем и все больше – слушателем, внимающим чьей-то игре.

      Сонату легко можно было принять за бетховенскую – мощную, выразительную, исполненную неизбывного страдания.

      К середине медленной части я уже совершенно отрешился от реальности и ощущал себя космическим кораблем, плывущим где-то посреди Галактики.

      Сколько времени прошло, я не знал, но постепенно начал приходить в себя и осознавать, где я и что я. Музыка снова была мне подвластна, и последние несколько тактов я сыграл с особым чувством. Затем в эмоциональном изнеможении уронил голову на грудь.

      Не знаю, как Сильвия, а я чувствовал себя превосходно.

      Она не издала ни звука. Только подошла ко мне, обхватила мое лицо ладонями и поцеловала в лоб.

      Через несколько минут мы уже шагали в сторону ресторана. Бульвар Сен-Мишель успел погрузиться во тьму, и из кафе и бистро на улицу прорывался смех, эта самая человеческая из всех видов музыки. А Сильвия до сих пор не сказала ни слова о моей игре.

      Из выставленных внизу морских тварей мы заказали себе ужин, после чего поднялись наверх, где официант открыл нам бутылку фирменного красного. Сильвия взяла в руки бокал, но пить не спешила. Она была задумчива. Наконец она смущенно начала:

      – Мэтью, не знаю, как это получше сказать. Понимаешь, я родилась в мире, где все продается и все покупается. – Она помолчала, потом нагнулась ближе ко мне и с жаром закончила: – Нельзя купить только то, что ты мне сегодня подарил.

      Я растерялся.

      – Ты играешь, как бог. Ты мог бы стать профессиональным музыкантом.

      – Нет, – поправил я. – Я – любитель в полном смысле слова.

      – Но ведь мог бы!

      Я развел руками.

      – Может, да, а может, нет. Проблема в том, что невозможно играть Баха туберкулезному ребенку, прежде чем его вылечишь. Он его просто не услышит! Поэтому-то мы и едем в Эритрею. Ты согласна?

      – Конечно, – с легкой заминкой согласилась она. – Я только подумала… Мне кажется, у тебя могло бы быть такое будущее!

      Я вдруг понял, что ее тревожат собственные сомнения относительно столь значительного жизненного решения. Скорее всего, сомнения вполне объяснимые. Ведь она отправлялась в одно из немногих мест на земле, где о продукции «ФАМА» никто и слыхом не слыхал.

      Было уже одиннадцать, когда мы наконец приступили к делу. Мы оккупировали столик в «Кафе де Флор», заказали по чашке кофе и принялись штудировать раздел учебника о болезнях, которые должны были стать темой наших завтрашних занятий.

      Как и следовало ожидать, Франсуа, вечно восседавший в отдельной кабинке где-нибудь в уголке, подошел полюбопытствовать, чем мы заняты.

      Взглянув на наши конспекты, он повернулся ко мне с шутливым упреком:

      – Мэтью, ты меня разочаровал.

      – О чем это ты? – К этому времени мы уже все перешли друг с другом на «ты», включая шефа.

      – Ну просто, если бы я был в обществе такого прелестного существа, как синьорина