Самая лучшая жена (сборник). Элизабет Гилберт

по голубям. А все ставят на стрелков. Понимаешь? Все ставят на твоего папу, чтоб угадать, сколько голубей он сумеет подстрелить. Твоему папе ставок делать не надо.

      – А вы?

      – Ну, я-то ставлю как сукин сын. А ты как?

      Тэннер пожал плечами.

      – Сколько у тебя с собой деньжат, сынок?

      Тэннер вытащил из кармана пригоршню мелких монет:

      – Доллар восемнадцать.

      – Все поставь, – сказал Гэсхаус и рассмеялся. – Удвой ставку! – Он весело хлопнул ладонью по рулю. – Ага, удвой! А лучше утрой! Ха-ха!

      Снайп гавкнул, как подобает гончей собаке, – негромко, басовито: «вуф».

      Гэсхаус повернул голову и неожиданно серьезно посмотрел на Тэннера:

      – Ты что-то сказал, сынок?

      – Нет, – ответил Тэннер. – Это ваша собака сказала.

      Гэсхаус наклонился вперед и протер рукавом лобовое стекло.

      – Сынок, – сказал он, – я пошутил. Это мой пес гавкнул, я это понял.

      – Конечно, – кивнул Тэннер. – Я тоже.

      – Славный ты парень. Вот мы с тобой немножко пошутили, да?

      – Ага, – сказал Тэннер. – Здорово.

      На окраине Гэсхаус остановился около бакалейного магазинчика Майлза Спивака, чтобы купить патронов. За прилавком стоял сам Майлз, усталый, немолодой. Он нашел патроны, которые были нужны Гэсхаусу.

      – Майлз! – гаркнул Гэсхаус. – Я сегодня стреляю вместо Эда Роджерса. Ты бы хоть разок выбрался туда. Развеялся бы, Майлз! Посмотрел бы, как я классно стреляю.

      Майлз медленно обвел взглядом магазин – так, словно ожидал, что за спиной у него кто-то появится.

      – Черт бы тебя побрал, Гэсхаус. Знаешь же, что я тут совсем один, что не могу отлучиться.

      – Но сегодня я стреляю, Майлз! Стоит того, чтобы закрыться пораньше Я ведь когда-то был всем стрелкам стрелок.

      Майлз задумался.

      – Знаешь парнишку Эда? – Гэсхаус опустил тяжелую пятерню на макушку Тэннера.

      – У меня у самого пятеро мальчишек. Последнему всего пара месяцев. Кесарево делали. Ты видал, как это делают? – спросил Майлз у Тэннера.

      – Ради бога, Майлз, – вмешался Гэсхаус. – Он еще ребенок.

      – Перевязали ей трубы. Так что детишек у нас больше не будет. А смотреть на это – врагу не пожелаю. Стоять рядом и смотреть, как твою жену вот так кромсают. А у баб внутри куча всякого понапихана. Такое, доложу тебе, тонкое оборудование. Видал хоть раз? Видал эти трубочки и мешочки?

      – Господи, Майлз, – сказал Гэсхаус. – Ты бы удивился, если бы мальчик сказал «да».

      – Жуть, – покачал головой Майлз. – Жуть сколько там всего.

      – Пойдем отсюда, Тэннер, – сказал Гэсхаус. – Он чокнутый!

      Когда они подошли к двери, Майлз крикнул им вслед:

      – Она чудесная женщина – моя жена.

      – Я тебе вот что про него скажу, – проговорил Гэсхаус, когда они с Тэннером вышли из магазина. – Он такой тупой, что даже двумя глазами сразу моргать не может.

      Они сели в машину. Гэсхаус вытащил из кармана коробку с патронами и внимательно изучил этикетку.

      – Черт, – выругался он. – Даже не знаю.

      Он