Когда цветут орхидеи. Мэган Стентон

ой, простите, ваша светлость! – горничная залилась краской с головы до ног.

      – Просто рассказывайте.

      – Да, да, конечно! – и она начала торопливо говорить. – Я тогда еще не работала в поместье. Да, и никто не работал, оно ж пустовало много лет. Но, вдруг, появился управляющий и начал набирать работников из деревни. Моя тетя устроилась туда прачкой, а потом рассказывала нам дома, что там происходит. Приехал сам герцог, а с ним девочка, совсем ребенок, да вся поломанная и избитая, якобы с лошади упала, но это надо было очень плохо упасть, чтобы так пострадать, так тетя говорила. Его милость велел называть ее герцогиней, ухаживать за ней, да следить, чтобы ни с кем не общалась и никуда не сбежала. Но, как тут пообщаешься, когда он каждый раз избивал ее очень сильно, если миледи в деревню ходила, даже при мне такое было. Несколько раз слуги пытались его остановить, а после их уже и не видели больше. Ужасный человек он был! Простите…

      – Ничего, Лиззи, спасибо. Может, вы пройдете на кухню, миссис Дантри с удовольствием накормит вас ужином и проводит в комнату для отдыха?

      – О! Конечно, милорд! – девушка, спотыкаясь, вышла из комнаты, бросив на хозяйку одновременно и сочувственный и боязливый взгляд.

      – Мистер Карсон, в завещании моего отца говорится что-то об имуществе семьи Робишо?

      Адвокат до этого слушавший окружающих с абсолютно непроницаемым лицом слегка оживился.

      – Нет, ваша светлость, все, что было изложено в завещании вы знаете сами. Но герцог одно время не пользовался услугами нашей компании, как раз в то время плачевное состояние его дел резко наладилось.

      – Калеб, неужели, он был на такое способен?! – его мачеха поняла все без дальнейших объяснений. – Но провернуть такое! За спиной у всего света! Измываться над бедной девочкой! И я ничего не знала! – голубые глаза Луизы наполнились слезами.

      – Картинка еще не полная, – герцог снова обратился к Ханне. – Вы сможете рассказать, что помните вы?

      Ханна, слушая рассказ герцогини, а позже и Лиззи, испытывала двоякое чувство нереальности, и в то же время действительности происходящего. Она знала все это, но словно забыла. Будто бы это происходило и не с ней вовсе, а с героиней романа, который она читала.

      Калеб ожидающе смотрел на нее, и его зеленые глаза были точной копией глаз Патрика Грейфсона. За одним весомым исключением, в них не было холодной жестокости, злобы, презрения.

      И смотря в эти глаза, близнецы которых принесли ей столько боли она начала рассказывать, что помнила сама.

      ***

      – Я не знаю с чего начать…

      – Вам будет проще, если я стану задавать вопросы?

      – Думаю, что да…

      – Что вы помните о похоронах родителей?

      – Я их не помню. Герцог не позволил мне поехать. Сказал что тел не нашли и…

      – Но это неправда! Девочка, ты же там была! – вдовствующая герцогиня всплеснула руками.

      – Мама, прошу Вас,– Калеб укоризненно посмотрел на женщину и она