Смех Циклопа. Бернар Вербер

слышит вопрос и опять предупреждает:

      – Суровая-суровая зима.

      Охотник прерывает работу и спрашивает мудрого индейца:

      – Как же вам удается предсказывать погоду?

      – У нас есть старая поговорка, – отвечает шаман. – Чем больше дров заготовит бледнолицый, тем суровее будет зима».

Из скетча Дариуса Возняка «Странные иностранцы».

      26

      По извилистым улочкам гуляет ледяной ветер.

      Март на дворе, а похоже на разгар зимы.

      На обратном пути Лукреция Немрод останавливается у зоомагазина и покупает золотую рыбку, вернее, сиамского императорского карпа. В дополнение к карпу приобретается аквариум, гравий, баночка дафний, флуоресцентная лампа, насос, набор пластмассовых водорослей, домиков и разных предметов.

      Дома она вываливает свои покупки на стол, рядом с компьютером.

      Засыпает дно аквариума цветным гравием, монтирует насос, раскладывает по дну пластмассовые украшения, наливает воду, включает лампу, запускает насос. Вверх поднимается столбик пузырей.

      Отлично.

      Лукреция запускает карпа в его новое жилище.

      Возможно, у меня не такие способности к журналистским расследованиям, как у Исидора, зато у меня есть рыбка. Для начала подберем ей имя. Что-нибудь посолиднее, чем Джон-Пол-Жорж-Ринго. Например, имя страшного кита – Левиафан. Быть тебе сказочным Левиафаном!

      Молодая журналистка наблюдает за рыбкой, подносит палец к круглому люку.

      – Давай, Левиафан! Знаю, я почерпну у тебя вдохновение!

      Она сыплет в воду щедрую горсть дафний.

      – Не бойся разжиреть! Если ты сильно вымахаешь, я переселю тебя в более просторный аквариум. Кто знает, может, я еще познакомлю тебя с рыбками из аквариума Исидора. Они, конечно, мастера выпендриваться, но на самом деле симпатичные ребята. У акулы, конечно, невроз, но тебе так только спокойнее.

      Карп выпускает несколько пузырьков, гадая, что за чудовище маячит за прозрачной стенкой.

      Потом, с достоинством махнув волнистым оранжевым хвостом, он исследует свою новую квартиру, отдает должное рифу, пускающему пузыри миниатюрному пиратскому кораблику и водорослям, смекает, что угодил в стеклянную тюрьму, и прячется за рифом, чтобы там, в покое, осмыслить все предшествовавшие пятьдесят дней своей жизни.

      – Рыбка станет рыбиной, – говорит Лукреция. – Пусть мы меньше некоторых, это еще не значит, что у нас не получится надавать им по физиономии, ты согласен, Левиафан?

      Она строит гримасы, и рыбка говорит себе: «Пока опасность так близко, я будут прятаться за камнем. Уберется – тогда, так и быть, помассирую себе брюшко пузырьками».

      Рыбка ждет. «Только без паники. Здесь меня все пугает, но есть же у этой ситуации какой-то смысл? Где моя мать? Мои братья? Мои друзья? Куда подевалась Природа? Я – свободная рыба, а не неодушевленная цифра! Глядите-ка, еда! Наилучший способ побороть стресс – насытиться. Фу, сушеные трупики!»

      Лукреция Немрод довольно наблюдает, как карп поедает замороженных дафний.

      – Уверена, малыш Левиафан, мы с тобой натворим больших дел!

      Она решает принять