Звезда Серафима Саровского… Звезда любви…. Лора Козловская

происхождении! Поэтому… попрошу тебя не утруждать себя тем, чтобы всё время напоминать мне об этом! Понял меня?!!

      – Ну, всё! Всё!!! – хотел было коснуться его плеча Станислав – очевидно, чтобы успокоить. Но Михаил не позволил ему этого сделать, жёстко откинув его руку от себя. – Запомни, Войцеховский! Запомни раз и навсегда! Я всегда помнил, помню и буду помнить, что я плебей! Да, да! Тот самый плебей, который попросту заигрался в вельможного пана!

      – Прекрати истерику!.. Прекрати!!! – крепко сжал его руку в своей руке Станислав, уже успевший осознать, что ситуация с другом нешуточная и начинает выходить из-под контроля.

      – Не цепляйся за меня своими руками!!! – вырвал Михаил свою руки из его руки.

      – Прямо-таки взбесился!.. Прекрати сейчас же истерику!!!

      – Это не истерика, Станек!.. – ударил себя кулаком в грудь Михаил, – это усталость!.. Понимаешь ты меня, усталость!!! Усталость!!! Ты мне можешь объяснить, для чего ты то лижешь меня, то кусаешь? Для чего призываешь меня знать себе цену – и тут же самолично занижаешь планку моей самооценки донельзя?!.. Я ведь и без того мечусь между двух своих ролей, между двух своих предназначений, как между двух огней! А тут еще ты, со своими шпильками в самое моё сердце…

      – Каких еще предназначений?.. – не понял его Станислав.

      – Что тут непонятного?!! Две моих роли, два моих жизненных предназначения – это барин, который живёт в моем теле, и тот самый плебей, о котором ты мне с завидным постоянством напоминаешь каждые пять минут. Оба они раздирают меня на части!..

      – Вот так сказа-а-ал!.. – присвистнул Станислав… – Ну, брат, ты совсем переутомился с дороги!!! И давно это у тебя?..

      – Поверь на слово – всегда!!! Но особенно остро стало мучить, как третьего дня покинул родительский дом. Дерут меня два этих моих предназначения на две части, каждая в свою сторону тянет. Устал я от этого!.. – долго и болезненно выдохнул он. – Очень устал!!! Пора бы мне уже давно определить для себя, кто я больше по своей природе – батрак ли, барин ли – и двигаться уже этим путем. Но в последнее время всё отчетливее и отчетливее склоняюсь к тому, что никакой я не барин, а самый обыкновенный простолюдин! Пока ехал к тебе в Могилев, всю дорогу раздумывал: может, кинуть все к лешему – и учёбу в университете, и поездки по балам, и ходьбу по вернисажам да уехать домой в Каленевцы, в свой родной домишко, к родным своим людям, которые души во мне не чают. Странно!.. Как странно мы, люди, живём в этом мире!.. – простонал он со слезами на глазах. – Все те, которые тебя любят, лелеют тебя всем своим существом – живут в отдалении от тебя. Встречаешься с ними раз в сто лет. Те же, которые чужды твоей душе, твоему пониманию – всегда у тебя под боком. Сколько же нужно израсходовать жизненных ресурсов, времени, чтобы приспособиться к ним, понять, что они от тебя хотят и что тебе от них нужно…

      – Эх, Михаська, Михаська, – с сочувствием вздохнул Станислав, – тебе, и в самом деле, надо было бы ещё хоть немного в родном доме пожить. Напитаться его энергетикой. Тогда бы и не сидел в печали. Тебя не что иное, как совесть, всё время