Дмитрий Быков 20 лет спустя. Хроники «Московской комсомолки». Евгений Ю. Додолев

нервничает: ситуация нелепая. Официант нервничает: размер чаевых значение имеет. И вот «Береза,» зажав трубку левой рукой, пробрасывает журналисту, кивнув на работника роскошного лондонского общепита:

      – Ну чего ты ждешь? Отпусти его.

      Так Быков попал на пятьсот фунтов. Был раздражен праведно.

      В документальном фильме «Болотная лихорадка» Гейдар Джемаль заметил:

      «Для того чтобы осуществить какой-то переход из одной исторической фазы в другую, необходимо, чтобы были в какой-то момент стерты границы. То есть люди – ну, допустим, там заводчане – должны оказаться рядом с крестьянами, рядом с солдатами, рядом там с офисными какими-то клерками и так далее. Интересы на улице должны заместиться неким полем, общим для всех. То есть некий инстинкт времени, инстинкт истории, когда люди чувствуют, что они принимают участие в чем-то большем, чем они сами… Мы – люди, которые привыкли влиять на историю, мы считаем себя субъектом истории. Но нас привели к такой стоимости нашего жизненного времени, к такой маргинальности в вопросах решения судьбы, что мы равны примерно какой-нибудь такой вот средней руки африканской стране в этом смысле, в практическом. У нас менталитет Запада, а возможности Центральноафриканской Республики, в историческом плане. Этот конфликт вызывает бурное негодование. Он вызывает бурное негодование прежде всего ниже уровня среднего класса, и там идет очень мощный напор такой негативной протестной энергии. Понимаете, советские люди и постсоветские люди – это очень сложный композит, внутри которых есть фанаты колбасы, есть фанаты ксенофобии и кучкования по этническому признаку, который они сами себе выдумывают, потому что они, по большому счету, плохо понимают, кто они сами такие. Но в целом у нашей земли есть свои законы. Это „черная дыра“ в лучшем и высшем смысле. Я согласен с господином Бжезинским, что Россия – это „черная дыра“. В каком смысле? В том смысле, что определенность и фиксированность судьбы здесь упразднена, и упразднена огромными жертвами. Огромными жертвами людей, которые здесь жили».

      Человеческое сообщество делится на две неравные группы – «детей смысла» и «детей колбасы». Первым необходимо понимать, зачем они живут, что делают на грешной земле, а вторым достаточно потреблять. Первые проводят время друг с другом, вторые бьются каждый за себя. Чистое «дитя смысла» – это Григорий Перельман, человек, который не просто обходится без «колбасы», но и демонстративно к ней не прикасается, поскольку интуиция гения подсказывает ему, что «колбаса» вредит смыслу, а когда ее слишком много, он и вовсе начинает ускользать из поля зрения.

      Рафинированных «детей колбасы» так много, что перечислять нет смысла – от Ксении Собчак до любого чиновника-вымогателя.

      Симптоматично другое – само появление «детей колбасы» в местах скопления «детей смысла».

      Казалось бы, что им там делать?

      Живут же