Пение мёртвых птиц. Вячеслав Александров

Сейчас он уплотнит воду, сейчас вытолкнет себя. Силой воли. Вверх-вниз. Вода накатывает на лицо. Он выныривает, чёлка падает на глаза. Ничего не видно. Не важно! Выплыть!

      Он не плывёт. Лишь скачет в воде. Бьёт её руками.

      А Витька там остался. Так и будет думать, что это Митька убил ту птицу. Объяснить бы всё… И батя там. Батю жалко: Митька ведь так и не сказал ему, что прощает его. За всё прощает.

      Митька выталкивает себя наружу на миг. Вдох. Крикнуть!.. Не успел!

      Когти не отпускают. Зачем она это делает? Пусти! Кто-нибудь!

      Берег тонет во тьме.

      Озеро как будто растёт. Поднимается. Больше. Лицо опять захлестнуло. Нужен вдох. Мысли спутались. Стёрлись. Давно уже. Дышать.

      На секунду Митьке показалось, что он снова почувствовал воздух кожей лица. Но ещё рано. Нос и рот под водой. Ещё рано!

      Вдох.

      Это не он вдохнул, это кто-то вместо него.

      Боль. Вода врывается внутрь жидким пламенем. Проливается огненным дождём в лёгкие. Её не сплюнуть. Как ни старайся, не сплюнуть – только ещё больше глотаешь. Больше воды. Больше огня. Больше. Затылок звенит. Череп трещит. Грудь разрывается. Ничего не видно. Ничего не слышно. Пожалуйста, хватит!

      Милосердные воды смыкаются перед лицом и боль уходит. Боль отрезана водой. Боль там, снаружи. Вода превращается в преграду, в мутное стекло. Сквозь неё видно чёрное небо и бледно-жёлтую луну. Безразличную. Спокойную. Митьке хочется к ней прикоснуться, но рука совсем обмякла, и луна тихо поплыла в сторону.

      Больше нет огня внутри. Больше нет льда вокруг.

      Ночь. Небо. Вода. Луна. Тишина. И безмятежность. Всё равно.

      Уже всё равно. Уже не страшно. Больше нет.

      I. Не бойся темноты

      Едва первые солнечные лучи коснулись лица Макарова, как он тут же проснулся, мгновенно сел, открыл дверцу своего автомобиля, на заднем сидении которого спал большинство ночей, и вышел на свежий воздух. Дикая трава легонько щекотнула босые ноги. Ни потягиваний, ни ворочаний, ни «ещё пять минуточек». Только свёл лопатки, да щёлкнул костями. Как будто вовсе не спал, а просто лежал, пока вдруг не сорвался с места.

      В степи всегда дует ветер, не переставая. Меняется только его сила. Сейчас ветер никому ничего не пытается доказать, а лишь приятно обдувает кожу. Он пробуждается куда медленнее Димы.

      А вот Дима Макаров всегда просыпается в один миг, точно по щелчку переключателя. И не важно, как он провёл ночь: в мягкой гостиничной койке после душа, или прямиком в одежде на жёстком сидении своего железного коня. Тело молодого парня никогда не деревенеет, шею не клинит, а сам он всегда поднимается по утрам бодрым. С «простыми смертными» его роднит лишь потребность бегло протереть глаза спросонок, а в остальном он точно от батареек питается.

      Ветер слегка разыгрался, словно завидуя бодрости Макарова, на секунду заложил уши, но тут же отпрянул. Будто дружески хлопнул по плечу, не желая в действительности толкнуть слишком сильно.

      Диме хотелось постоять недолго в его потоках. Понаблюдать встающее солнце.

      Есть что-то магическое в утренней прохладе, в раннем степном ветре.