Пение мёртвых птиц. Вячеслав Александров

ладно! Гонишь?! – прокатилось недоверие среди мальчишек.

      – А вот легко!

      Митька вложил камень в пятку и поднял рогатку, одновременно натягивая жгут.

      – Не надо! – вдруг попросил Витька.

      Что-то ёкнуло. Митька ослабил натяжение и удивлённо взглянул на брата. Тот стоял совсем близко, отчего казался ещё меньше ростом, чем был.

      – Не надо, – повторил Витька чуть тише и смущённо отвёл глаза в сторону. – Батя и так уж столько зверей перегубил. – Теперь он говорил совсем себе под нос, и слышать его мог только брат. – Не хватало, чтобы и ты…

      Руки у Митьки опустились.

      – Ну и чего? – нетерпение собравшихся мальчишек быстро переросло в коллективное недовольство. – Понятно всё! Такие только языком и чешут!

      Митька замер, глядя на брата. Но Витька не посмотрел на него в ответ и ничего не сказал. Он молча отвернулся куда-то к лесу.

      – Ну и хвастун! – выкрикнул один из тихозёрских. – Баба!

      Несколько секунд Митька ещё надеялся встретиться с братом глазами, но тот не поворачивался. Вьюрок улетать не спешил и даже не чирикал. Ребятня улюлюкала.

      Сглотнув ком в горле, Митька натянул жгут и, зажмурив один глаз, глянул на вьюрка через рогатину. Птичка сидела ровно, словно маленькое чучелко.

      Мальчишки притихли.

      Митька задержал дыхание, подтянул пятку рогатки до самой щеки. Стрельнул.

      Камень мелькнул над головой птички и беззвучно скрылся в лесу. Он пролетел совсем близко, но всё же не задел ни единого пёрышка.

      Митька выдохнул. Опустил рогатку.

      Секунда и вьюрок рухнул вниз.

      – Ого! – закричали мальчишки хором.

      Они бросились к месту в траве, куда свалилась несчастная птица, и встали в круг.

      Митька оцепенел. Он прокручивал в голове момент выстрела: чётко видел, куда кладёт камень, видел, как тот полетел. Он знал… Он не мог! Что это?

      Медленно, боязливо Митька перевёл взгляд на брата. Тот по-прежнему стоял, уставившись в невидимые глубины леса.

      – Попал! – ликовали тихозёрские. – Ну ты даёшь! С первого раза!

      Митька не знал, чего хочет больше: чтобы Витька, наконец, взглянул на него, или чтобы стоял лицом к лесу вечно.

      И тут брат обернулся. Насупившийся, хмурый. Большие голубые глаза покраснели. Кажется, вот-вот проскочат слезинки.

      Но всё же Витька держал себя в руках. Зыркнул недобро из-подо лба, резким движением утёр нос и пошагал широкими шагами.

      – Погоди, Вить, это не я, – очнулся Митька.

      Брат протопал мимо него толкнув так сильно, как только мог.

      – Это не я! – крикнул Митька ему в спину.

      Но тот не обернулся.

      * * *

      Ночь. Митька тайком возвращается туда, где сбил вьюрка. Вернее, не сбивал. Он хлюпает босыми ногами по воде, не разбирая в темноте, где можно пройти посуху. Кругом болото. Болото, которого не было ещё днём. В этом Митька уверен.

      Холодный воздух несёт с окраины деревни чей-то грустный плач. Он звучит слегка мелодично, будто колыбельная.

      Митька не обращает внимания и на это. Он находит кедр,