«Линкольн» для адвоката. Майкл Коннелли

что человек из номера 333 зарегистрировался в мотеле под именем Хильберто Гарсия. У него не потребовали удостоверения личности, поскольку он заплатил наличными на неделю вперед и внес пятидесятидолларовый задаток за телефонные разговоры. Левин также запросил по своим каналам названное мной имя, и всплыл некий Гектор Арранде Мойя, колумбиец, находящийся в розыске после побега из тюрьмы в Сан-Диего, когда федеральное Большое жюри[13] предъявило ему обвинение в торговле наркотиками. Это была действительно ценная информация, и я планировал задействовать ее в разговоре с прокурором.

      Фэр делила кабинет с тремя другими обвинителями. В каждом углу стояло по письменному столу. Двое ее коллег в этот момент отсутствовали – вероятно, находились в суде, – но один человек, которого я не знал, сидел за дальним столом. Приходилось беседовать в зоне его слышимости. Мне это очень не нравилось, так как я давно обнаружил, что прокурор в такой ситуации часто склонен играть на публику и старается выглядеть сверхжестким и проницательным – порой за счет моего клиента.

      Я взял стул от одного из пустующих столов и сел напротив Фэр. Я пропустил обмен любезностями и перешел прямо к делу, потому что был голоден и спешил.

      – Сегодня утром вы приняли к производству дело Глории Дейтон. Она моя клиентка. Я хочу посмотреть, что можно для нее сделать.

      – Что ж, она может добровольно признать себя виновной и получить от одного до трех лет во Фронтере[14].

      Прокурор произнесла это небрежно, с улыбкой, больше похожей на самодовольную ухмылку.

      – Я подумывал о программе реабилитации.

      – А я-то полагала, что она уже откусила от этого яблока и выплюнула. Не может быть и речи!

      – Послушайте, ну сколько кокаина было у нее при себе – пара граммов?

      – Не важно. Все равно это противозаконно. Глории Дейтон предоставляли множество возможностей встать на путь исправления и избежать тюрьмы. Но она их исчерпала. – Она повернулась к своему столу, раскрыла досье и бросила взгляд на первый лист. – Девять арестов за последние пять лет, – проговорила она. – Это ее третье обвинение, связанное с наркотиками, и она ни разу не проводила в тюрьме более трех дней. Забудьте о программе. Она должна наконец чему-то научиться, и сейчас как раз тот самый случай. Я не готова дискутировать на эту тему. Если она сама признает себя виновной, я дам ей от одного до трех. Если нет, выношу дело в суд, и ей придется надеяться на судью и его мягкосердечие. Я буду просить о максимальном сроке.

      Я кивнул. Примерно этого я от Фэр и ожидал. Правда, на деле приговор от одного до трех лет, скорее всего, выльется в девятимесячное заключение. Я знал, что Глория с этим справится и наверняка этого заслуживает. Но у меня еще оставался козырь в запасе.

      – Что, если у нее есть предмет для торга?

      Фэр хмыкнула, словно над шуткой.

      – Например?

      – Номер комнаты в отеле, где крупный наркодилер делает бизнес.

      – Звучит несколько туманно.

      Это

13

Большое жюри – коллегия присяжных, определяющая обоснованность и целесообразность предъявления кому-либо официальных обвинений.

14

Фронтера – женская тюрьма в Калифорнии.