Честь мундира. Записки полковника. Виктор Баранец

писал он левой рукой и кривыми печатными буквами. «Деда, ты пишешь, – как курица лапой», – сказала ему однажды с осторожной улыбкой внучка Дашенька, листая тетрадку жирными от бабушкиного пирожка пальчиками. Отпечатки их так и остались темнеть на голубой обложке. После той, первой, была и вторая, и третья, и десятая тетрадка.

      Одну из записей Свечин сделал в конце апреля 2005-го, когда вместе с другими ветеранами своей танковой армии ездил на поезде в Берлин.

      Тогда он попросил нашего военного атташе в Германии свозить его в Потсдам, на ту самую улицу, которая вела от железнодорожного вокзала в сторону парка Сан-Суси, – туда, где когда-то был подбит его танк. Щеголеватый полковник не отказал. Покатал Свечина по Потсдаму на своей служебной БМВ.

      – Пожалуйста, можно медленней? – попросил Василий Павлович шофера.

      Он с трудом узнавал улицу – не было уже ни четырех стальных жил трамвайных путей, ведущих от вокзала в центр города, не было видно за новыми постройками озера Хафель, – узнавался лишь железнодорожный мост с черными арочными фермами. И лишь так же, как и в мае 1945-го, вдоль серых домов под бурыми черепичными крышами цвели каштаны.

      Когда проехали под мостом, Свечин попросил остановить машину, – возле перекрестка и возбужденно сказал полковнику:

      – Вот тут, тут, тут я на своей тридцатьчетверке выскочил на перекресток!.. А навстречу, значит, бежит крупная такая немка с растрепанными волосами и машет, машет, машет белой простыней. И кричит, кричит, кричит, а что кричит, непонятно, – танковый движок ведь громыхает. Я приказал механику двинуть танк ближе к дому и заглушить двигатель. А тут офицеры из разведки армии на виллисе подскочили. Поговорили с немкой. Она, оказалось, была хранительницей в каком-то музее этого самого парка Сан-Суси. Немка стала умолять нас, чтобы мы не стреляли по древним зданиям парка. «Она говорит, что немецкой пехоты там нет, она ушла к Берлину», – сказал нам офицер-переводчик. Мы и пообещали ей, что в таком случае стрелять по парку не будем. Я по связи приказал всем экипажам батальона в сторону парка огонь не открывать. Ну и двинули мы дальше.

      И вот тут, на этом самом перекрестке, приказал механику свернуть влево. А вот там, где и сейчас густые кусты у дома с палисадником, было замаскировано немецкой орудие, которого ни мы, ни проскочившая дальше разведчики, не заметили. И, видать, пушка у фрицев была хорошо пристреляна, они и засадили мне снаряд в правый бок…

      Когда от старого потсдамского вокзала они проехали в самый конец улицы, полковник предложил Свечину пройтись по площади с большой каменной аркой. А там, в такой же старенькой советской офицерской форме и в новой российской, шла группа таких же ветеранов. Два мужика бомжеватого вида сосали из горла пиво у ларька на колесах и удивленно смотрели на военных.

      – Ура, наши вернулись! – зычно крикнул вслед офицерам один из них, – и все дружно засмеялись.

      Когда Свечин вместе с военным атташе вернулся в Берлин, их машина по просьбе Василия Павловича раза три крутнулась вокруг серого