Честь мундира. Записки полковника. Виктор Баранец

Единственное, о чем Гартин упорно просил их, – не проболтаться о случившемся Вере Алексеевне. И со страхом думал о том, что дочка и зять уже наверняка все знают, и своим звонком из Финляндии могут проболтаться Вере Алексеевне и об аресте Юрия, и о том, что произошло на даче. И тогда серьезно больное сердце жены может не выдержать…

      Чтобы избежать этого, он сам позвонил дочке среди ночи.

      – Я уже все знаю, папа, у Иосифа много своих людей в органах, – сказала она ему сухим, неродным голосом, – я уверена, что ты поведешь себя в этой ситуации правильно… Пра-вра-виль-но…

      В крайнем ее слове ему послышались предупреждение.

      – Умоляю тебя, – успел сказать Петр Петрович дочке, – маме ни сло… – тут разговор прервался.

11

      Юрий Гартин уже третью неделю сидел в следственном изоляторе. Мэлс не признавался следователям, что пистолет принадлежал ему, потому тень подозрения в незаконном хранении оружия по-прежнему падала и на Гартина-младшего.

      Петр Петрович сочинил для Веры Алексеевны убедительную легенду про сына – он поехал в Казахстан испытывать новую зенитную ракету на полигоне. А связь там закрыта. Это звучало убедительно.

      Адвокат Юрия сказал Петру Петровичу, что его сына держат в застенках и еще по одной причине – из-за былых грехов. Милиция уже несколько раз задерживала его за нарушение порядка на митингах и сопротивление милиции. А вот Мэлс оказался матерым экстремистом, – сколачивал какую-то подпольную организацию, добыл где-то травматический пистолет и переделал его в боевой. Все отпечатки на пистолете были его. «Так что чалиться на нарах ему придется долго, – сказал адвокат, – а вот вашего сына, Петр Петрович, могли бы еще на прошлой неделе выпустить, но он и тюрьме бунтует, коммунистическую пропаганду развел. Во время прогулки читал арестованным революционные стихи. Оно белиберда, конечно, но ведь опасно! Вы бы повлияли на него! Вы же отец…

      – И какие же стихи он там зэкам читал? – поинтересовался Гартин.

      Адвокат порылся в толстой папке с документами и протянул Петру Петровичу листок. Прошептал:

      – Ваш сын и меня пытается заманить в свою коммунистическую секту. Вы бы сказали ему, чтобы он хотя бы в тюрьме закрыл рот. Сам же себе и вредит. Не надо дразнить тигра… Даже стихами!

      Оставив передачку сыну, Гартин вышел из двора следственного изолятора и быстрым шагом направился к ближайшему скверу. Там сел на скамейку, оглянулся по сторонам и развернул листок. На нем хорошо знакомым ему почерком сына было написано:

      Мы разной веры и ликом не стандартны.

      В деньгах и должностях равненья нет.

      Но знает мир – народ наш тем богатый,

      Что в сердце общем хоронит завет:

      Мы сами виноваты в том, что потеряли.

      Мы к процветанью сами путь найдём.

      Мы возвратим всё, что у нас украли.

      Мы вновь великую державу обретём!

      Мы – россияне, русские по духу!

      История страны сплотила нас!

      Кто посягнёт – схлопочет в ухо!

      Нам