Мир госпожи Малиновской. Тадеуш Доленга-Мостович

положительных черт, невероятным тактом, могла очаровать своей несомненной разумностью, но и это было еще не все. Говоря совершенно беспристрастно, следовало признать, что она вовсе не красива и даже не симпатична. Люди не оглядывались на нее на улицах, но достаточно было малейшего, самого слабого сближения, чтобы поддаться ее очарованию. То, что было в ней и что невозможно было определить, оставалось тайной и для нее самой. А проявлялось это во всем…

      Борович лежал в постели с открытыми глазами, глядя на бессмысленный узор обоев, внутренним взором видел лишь ее – всю ее, все ее движения, выражения лица и взгляды…

      Начало уже смеркаться.

      «Надо раздеться», – решил Борович.

      Встав, он замер на миг и вышел в прихожую, где напротив его двери висел телефон.

      Она сама взяла трубку. Была уже дома. Борович хотел сказать, что не сможет прийти, но она не дала ему и слова произнести.

      – Зачем вы звоните? – изобразила она удивление. – Прошу вас сейчас же положить трубку и взять шляпу. Я жду.

      – Я немного устал… – начал он.

      Она перебила его:

      – Да? И где же вы были? Вы даже на обед не пришли!

      – Вы звонили Ходынским? – удивился он. – Я полагал, что вы были на Висле.

      – Естественно, была и телефонировала из гребного клуба, чтобы вас тоже вытащить, но милый Стефанек исчез, как в воду канул. Ну хватит. Прошу вас сейчас же прийти.

      – Но ведь…

      – Что – «но ведь»?

      – Вы… у вас наверняка гости.

      – Даже если и так, разве вас это остановит? – рассмеялась она.

      – Я устал.

      В трубке повисла тишина.

      – Я правда чувствую себя утомленным, – повторил он.

      – Господин Стефан, – серьезно произнесла она, – я, понимаете ли, желаю вас видеть. И если вы придете немедленно, я буду вам благодарна.

      – Хорошо, буду через пять минут.

      – Жду.

      Борович по ошибке взял чужую шляпу, и пришлось возвращаться уже с лестницы. Он сел в первое попавшееся такси и приказал ехать к Колонии Сташица. Собственно, можно было и не ехать. Уверенность, что он встретит у нее Малиновского, действовала ему на нервы.

      Естественно, он не скажет тому ничего наглого. Борович знал наперед, что сумеет остаться к нему даже вежливым, но вечер, проведенный в обществе этого человека…

      Машина остановилась перед небольшой виллой. В правой ее стороне располагалась квартира какого-то судьи, половину левой занимала Богна. На дверях еще оставался след от старой таблички с фамилией покойного Ежерского.

      – А вот и вы! – поприветствовала Боровича госпожа Богна.

      – Добрый вечер. – Он поцеловал ей руку.

      – Пойдемте, я дам вам драконьего кофе.

      Драконьим кофе в доме Бжостовских издавна называли кофе по-турецки, который варили специально для отца Богны. В его кабинете, который звался (уже не вспомнить отчего) «драконьей ямой», Борович пил этот кофе всякий раз,