Мир госпожи Малиновской. Тадеуш Доленга-Мостович

заведение и как государственный чиновник имеет право, а то и обязанность обозначать важность своих функций и важность служебного положения. И чего же вы от него хотите?

      – Так ведь ничего. Но я не думаю, что он пыжится ради государственного престижа или ради служебного положения, – сыронизировал Борович.

      – Это уже не наше с вами дело. Речь о том, что все у него выглядит, как нужно, а если Малиновский делает нужное дело, находя в этом и собственное удовлетворение, – его счастье. Благодаря этому служба становится частью его личной жизни. Наполняет часть его жизни. Будем искренни: у вас, господин Борович, служба отбирает часть жизни, вы работаете только ради зарплаты. Работаете на совесть, не стану отрицать, но только ради денег. Я работаю, потому что работа заменяет мне жизнь, а Малиновский из нас троих – более всех человек. Он живет. Не думайте, что я шпионю за ним. Просто сложно не видеть и не слышать. Одевается тщательно, одевается с шиком, ходит на каяке, флиртует, тут пойдет на бал, там – на танцплощадку, здесь – к знакомым. Он живет. В конторе живет, на Висле живет… хе-хе… с женщинами живет. И ни я, ни вы таким искусством не владеем.

      – Майор, – возразил Борович, – но каков уровень его жизни, его интересов?

      – Это другая проблема, абсолютно другая проблема, – вскинул голову Ягода.

      – Но проблема существенная.

      – Нет. Абсолютно незначительная. У него есть радость жизни – и все.

      – Я ему не завидую, – с презрительным равнодушием вздернул брови Борович.

      – Потому что вы думаете о качестве жизни. Я ему тоже не завидую, его интересам, но завидую тому, как они наполняют его существование. Важно оставаться в течении, стать частью этого течения.

      – Но куда это течение несет?

      – А все равно куда, – пожал плечами Ягода и, развернувшись, крикнул: – Кельнер! Две водки!

      – Не многовато ли? – осторожно возразил Борович, у которого уже слегка кружилась голова.

      – Мелочи, – отмахнулся Ягода. – Так вот, я тоже вижу изъяны и слабости Малиновского. Он, естественно, не орел. Но таким-то на свете легче, среди людей легче. Он среди них чувствует себя пристойно, они его считают своим. Лучше знают, лучше понимают. В бриллиантах нужно разбираться, чтобы отличить их от стекла и оценить, нужно иметь, на что их надеть, а повседневные деньги значимы всегда и для каждого.

      – Если они не фальшивы.

      – Или если подделаны так, что могут сойти за настоящие. И говорю вам, Борович, вы недооцениваете этого парня. Я не удивляюсь, что он имеет успех у людей и особенно у женщин. Между нами говоря, такой красотой может похвастаться не всякий парень. А женщин подобное привлекает. Кроме того, он ловкий, может очень высоко подняться… Да… Ну, ваше здоровье!

      – Но – по последней, – предупредил его Борович.

      – Согласен. Кельнер! Счет!.. Позвольте, я заплачу.

      – Отчего не пополам?

      – Потому что я приглашал. В следующий раз будет ваша очередь.