Сверхпослезавтра. Леонид Бабанский

а действовать. Больше чтоб не перебивали. Значит, в деле созидания ада на этом свете мы располагаем тремя козырными картами. Это – кладбищенское дело, автоВАЗтехобслуживание и партийный подход к литературе. И смею вас заверить, что умело используя эти три козырные карты, мы можем превратить человеческую жизнь в настоящий ад, причём кромешный. И ежели вы, мои други, а также мои подруги, спросите, что непосредственно вам надлежит сделать для скорейшего достижения этой благородной цели, то мой ответ будет краток: воруйте! Воруйте, дети, истинно говорю вам, або же хощеши падах, не лепо ли ны мане падме ом. Короче говоря, меня не волнует, что всякий пролетарий на том свете будет сковородку лизать. Мне надо, чтобы эти обалдуи именно здесь, на этом самом свете, сами довели бы до необходимой температуры вышеозначенный кухонный предмет и лизали бы его каждодневно, методично и с наслаждением. Значит, литературой я займусь сам, а остальное ваше дело. Это вы можете. Действуйте. Я кончил.

      ВАСЯ. Ну, с такой-то крышей да за милую душу. Только, шеф, если ты такой нормальный мужик, то кинул бы нам баксы на святое дело, то есть, брызнул бы наличными, а?

      ФИЛИМОНОВ. Да, Вася, ты настоящий кровопийца. От такого вся преисподня содрогнётся. С духовного наставника замыслил денежку сорвать! Ну, молодец, давай я тебя облобызаю! Впрочем, нет. Мой поцелуй бывает вреден для здоровья. Да ты знаешь, подлец, сколько я тебе даю приданого за Леопольдом? Одних зелёных тыщ сто пятьдесят! Только растряси его, и порядок. Хоть всё пропей.

      ВАСЯ (бодро). Яволь! Шеф, ты начинаешь мне нравиться.

      ФИЛИМОНОВ (мягко). Вася, значит так. Впредь я хочу, чтобы в глаза меня именовали Петром Соломоновичем, а за глаза – «мой дорогой Петюнчик». И никакого, понимаешь, другого амикошонства. А то ведь я тоже так могу цапнуть… (многозначительно глотает слюни).

      ЛЕОПОЛЬД (с реверансом). Пётр Соломонович, вы почему меня женщиной сделали? Пусть лучше Васька будет, а я наоборот. Осточертели мне все эти реверансы!

      ФИЛИМОНОВ (дружески). Ты что, дурёха! Ничего не понимаешь! Вот, женский ум! Это же всё не просто так, это тебе как бы в награду! За доблестный труд по оборудованию новых машин старыми деталями.

      ЛЕОПОЛЬД. Так ведь ездят.

      ФИЛИМОНОВ. Ездят, ездят. Хотя многие уже отъездились. Но не в этом дело. Вспомни, сколько ты раз говорил, что тебя женщины замучили? Что все они для тебя на одну харю. Говорил или нет?

      ЛЕОПОЛЬД. Говорил.

      ФИЛИМОНОВ. Вот видишь. Теперь всё будет по-другому. Раньше ты ласкал, теперь тебя ласкают. Столько будет новых ощущений! Без всяких усилий с твоей стороны. Это тебе наподобие отпуска. Как бы – каникулы любви. Да ещё с твоими-то деньгами! Я тебя, Леопольдушка, можно сказать, из грязи сделал счастливым вурдалаком! А вурдалак он и есть вурдалак, хоть в штанах, хоть в юбке. Какая разница?

      ВАСЯ. Ей, Пётр Соломонович, это дело ещё понравится!

      ФИЛИМОНОВ. Верно. У нас ещё один вопросик остаётся. Ты, Леопольдушка, сбегай, девонька, в соседний зал, пригласи-ка остальных. Они в соседнем зале балду варят. Сразу их увидишь. Там, кроме наших, никого нет.

      Леопольд,