Чужой Завет. Эссе. Часть вторая. Владимир Буров

полай, как Хлестаков – тебе и легче станет от перегрузки в энтом полете не без страха и упрека, а наоборот:

      – Именно с ним и полетишь, сынок.

      Следовательно, если вам страшно, да еще поджопники иногда дают – значит ракетоносители в норме:

      – Летим в тар-тара-ры.

      Что и значит: куда бы так смыться, чтобы уж исчезнуть совсем.

      Ковалев же решил постоять на краю хоть таким способом:

      – Буду врать, как можно дольше – авось, так и останусь один на земле, как – этот, как его?

      – Скупой рыцарь?

      – Да, нет, этот, без ноги.

      – А! вьется по ветру веселый Роджер – люди Флинта песенку поют:

      – Едем мы, друзья, в дальние края, станем новоселами и ты, и я!

      – Опять?! Нет, тогда я лучше со всеми в вместе в преисподнюю.

      p.s. – Партия, так сказать, связала комсомольский комитет его же круговой порукой.

      – – – – – – – – – – – —

      24.10.18

      Чудо – это Радио Свобода.

      Такое же чудо, как Галичу, – но:

      – На Луне, ибо Россия от правды находится не ближе.

      – – – – – – – – – – – —

      Далее из блокнота.

      – – – – – – – – – – – —

      Из-за предисловий Ивана Толстого к началу каждого часа, что он:

      – Рад, очень рад, что его цитируют, почти как саму Радиу Свободу, – придется бросить иё слушать.

      Думаю, так и случиться, несмотря на то, что будет жаль некоторых передач: Михаила Соколова, Леонида Велехова, Кара-Мурзы, Андрея Гаврилова, Игоря Померанцева, может еще каких-то. Сами Новости, Итоги Недели.

      – – – – – – – – – – – —

      Радио Свобода – Александр Генис, – говорит:

      – Сегодня у нас в студии Соломон Волков.

      Нет, конечно, я еще не имею в виду, что разве он не умер в позапрошлом веке, а его всё помнят, но:

      – Скока можно?!

      Имеется в виду никогда не бывать на передаче, а всё равно передразнивать людей своим:

      – Чито-канием?!

      – – – – – – – – – – —

      2510.18

      Радио Свобода – На этой неделе 20 лет назад

      Борис Парамонов говорит про Ахматову, – и:

      – Говорит с первого взгляда белиберду про Чехова, что он:

      – Считает себя бездельником, а эта работа – писать книги, и другие картины маслом и нет, а только нотами – тяжкий труд.

      Очень слабое высказывание, на уровне школьного урока труда, и то не дотянет. Может, есть в нем какой-то смысл – пока не знаю.

      Чехов делит, как это сделано в природе и обществе:

      – Котлеты мне, а мухам, – только остатки, ибо они тоже сладки, и вполне дадут и мухам возможность поваляться кверху пухом.

      Ибо то, что Жан Поль Сезанн или Ван Гог работали, как каторжные было для ним тем, чем поездка Хлестакова на деревню к:

      – Девушке, – ибо знал: одна-две из них всё равно попадутся на моё приданое:

      – Вот как раз: врать, как сивый мерин, – но, как и Сезанн с Ван Гогом, в гостях именно, однако у:

      – Бога.

      Как