Путешествие вокруг света под музыку и без гроша за душой. Хосеп Бертран

при этом внося свою лепту в развитие и поддержку коллектива.

      Мы точно находились в таком месте, где обожают музыку в целом и особенно музыкантов, – марьячи[24]. Мы могли бы произвести впечатление, но должны были играть слаженно, репетировать, быть пунктуальными в наших соглашениях, а для этого нужно было пожертвовать некоторыми своими прихотями и желаниями. Но никому не хотелось напрягаться и работать по-настоящему, поэтому выступления каждый раз были разные. Иногда удачные, иногда нет. Каждый раз это была импровизация чистой воды.

      Может, в ней и есть вся соль выступлений «Туны». Каждый выступает на свой лад, просто потому что искренне хочет поделиться всем, что у него есть, не оглядываясь на других, и тут только два выхода: либо зритель это примет благосклонно, либо наоборот. Тут, что называется, как карта ляжет.

      Считать себя музыкальной группой было, конечно, не очень правильно. Ведь если бы какой-нибудь любопытный по-настоящему захотел познакомиться с творчеством группы и с самими испанскими студентами, выводы, которые он сделал бы, были бы довольно неоднозначными. Он бы стал частым свидетелем диалогов наподобие этих:

      – Слушай Антонион, черт возьми, приведи в порядок свою мантию в конце концов, она выглядит ужасно!

      – Всегда вы оба последние. Поживее надо быть. Пока вы приходите, все уходят и остаются только пустые стулья. Почему вы так опоздали?

      – Потому что этот парень флиртовал с дочерью хозяина ресторана.

      – Как бы не так! А кто, как не ты, зашел в столовую после того, как спел, чтобы выпросить номер телефона у той блондинки, что справа?

      Как результат всех этих опозданий – исполнение в пустых залах, где «цыганочка с выходом» не имела успеха и звенели разве что только монеты на самом бубне. И очень часто – недовольные лица тех, кто нес ответственность за организацию выступлений в ресторанах и их своевременное исполнение.

      Но, в то же время, были и приятные моменты, например люди, помогавшие нам с поиском мест и контрактами, испанцы, предлагавшие нам свое жилье, а также искренние улыбки публики во время наших выступлений на открытых площадках.

* * *

      Четверо, не поместившиеся у Розиты, жили у Мирты. Ее дом напоминал дворец. В нем был плазменный телевизор, где была возможность смотреть испанские каналы, стереосистема, машина, гараж, куча комнат, компьютер, бассейн. У ее сестры была комната, в которой было столько игрушек, что, когда мы впервые увидели ее, решили, что ее родня, должно быть, владела заводом по производству мягких игрушек.

      И в этом доме тоже был человек, который, как и Розита, имел, по нашим меркам, странные представления обо всем. В частности, будучи капиталистом до мозга костей, он на все вешал ценники. Это был отец Мирты.

      Ему не давала покоя мысль о том, что в доме живут аж четыре друга его дочери, и он часто называл нас «халявщиками».

      – Я респектабельный бизнесмен, женатый, с детьми, ни у кого на шее не сижу, – любил говорить он.

      Однажды во время ужина, хоть и в шутливой

24

Марьячи (исп. mariachi) – мексиканский традиционный народный инструментальный ансамбль.