Книга Дины. Хербьёрг Вассму

подошла ближе. Он мог утонуть от одного только мучительного стука в висках, хотя вода доходила ему только до колен.

      Дрожа от холода, Юхан вдруг подумал, что, должно быть, нелепо выглядит в своих белых подштанниках.

      Дина подошла к нему, обняла за талию и повела за собой. Он не сопротивлялся. Позволил увести себя на глубину, где им пришлось уже плыть. И дальше. К обрыву.

      Дина плыла за обоих. Спокойно и ритмично двигая ногами и всем телом. Он бессильно позволял ей держать себя. Держать на воде их обоих. Холодная вода, мягкий теплый дождь, ее руки, скользившие по его телу.

      Лошадь из его сна. Дина, жена отца! Которая спит с ним в зале в одной кровати! И в то же время она была совершенно другая!

      Ему вдруг захотелось рассказать ей о черной яме на кладбище, которая поглотила Ингеборг. Рассказать об отце, бродившем пьяным после ее смерти.

      Но он не мог подыскать нужных слов. Они обжигали его, как и эта ночь.

      Он мог бы рассказать Дине все, что должен был бы рассказать Ингеборг до ее смерти. Рассказать, как у них в Рейнснесе праздновали Рождество. Как хлопотала Ингеборг. Как у нее пылали щеки от спешки. Об острых иглах, что кололи его, когда мать переставала замечать его, как только в комнату входил отец.

      Он мог бы открыть ей, что ему грустно уезжать из дому, хотя он всегда к этому стремился. Всегда хотел уехать из дому.

      Дина превратилась в валькирию из книги мифов, что стояла в шкафу матушки Карен. Существо, которое держало его на воде. И таинственным образом понимало все, чего он не мог сказать.

      Юхан плыл на глубине. Отвращение к Дине кануло на дно. Ее нагота спеленала его.

      Я Дина. Я держу блестящую рыбку. Это моя первая рыбка. Мне пришлось самой снять ее с крючка. Удочка погнулась. Рыбка почти не пострадала. Я бросаю ее обратно в море. Она оправится. День такой синий.

      Вытереться им было нечем. Он попробовал играть незнакомую ему роль господина положения. Хотел, чтобы она вытерлась его рубашкой.

      Она отказалась.

      Они оделись, серьезные, стуча зубами от холода.

      Вдруг она сказала, словно они уже прощались на пристани:

      – Пиши мне!

      – Хорошо! – Он бросил испуганный взгляд на тропинку, ведущую к дому.

      – Я еще никогда ни с кем не купалась!

      Это были ее последние слова, она побежала по тропинке.

      Он хотел окликнуть ее. Но не решился. Она уже скрылась между деревьями.

      С веток капало. Он повесил свое отчаяние на эти ветки, которые тут же вместе с каплями уронили его на землю.

      «Как же ты научилась плавать, если никогда ни с кем не купалась? Кто же держал тебя?» – шуршали капли. Снова и снова.

      Крикнуть это ей вслед Юхан побоялся. Кто-нибудь мог услышать.

      Он спрятал это в себе. Спрятал желание, оставшееся в воде среди водорослей. «Как же ты тогда научилась плавать?»

      Наконец он уже не мог сдерживаться. Он залез под нависший камень, где любил прятаться еще в детстве. И совершил там грех, не думая о Господе Боге.

      С того дня Юхан возненавидел отца. От всего сердца. Опять же не посоветовавшись с Господом Богом.

      Иаков